Алексею Алексеевичу стало жаль ее. А разве она не права? Ошибки молодости надо исправлять в молодости, а не тянуть до зрелого возраста. Раньше ей проще было бы устроить свою судьбу. Не просто, однако ж проще.
— Странно получается в жизни, — с сиротливой беззащитностью запричитала Таисия Устиновна после тягостного для обоих молчания. — Идут люди по одной дорожке, не оглядываются, а спохватятся — и видят: по разным дорогам пошли. И уже так далеко друг от друга, что зови — не дозовешься, кричи — не докричишься… Но я, между прочим, той же дорогой иду. Это ты отбился, в другую сторону повернул…
Алексей Алексеевич сжал руками голову — им овладело какое-то лихорадочное состояние.
— Но мог же я, предположим, умереть! — бросил невпопад, опрометчиво.
Глаза Таисии Устиновны вдруг стали видящими и ненавидящими, и черты лица обрели жесткость, решительность.
— Мне было бы легче, если б ты умер! Легче быть вдовой, чем… разведенкой! Легче! Сраму не было б! И все-таки… пенсия… — Таисия Устиновна запнулась, поняв, что сказала лишнее, даже постыдное.
«Ага! Такой выход устроил бы больше. Да-а, вот и вскрылся человек, — позлорадствовал Алексей Алексеевич. — А я-то мучился… Во имя чего?..» — мысленно упрекнул себя, но сказал другое:
— Я буду помогать тебе.
Таисия Устиновна язвительно фыркнула.
— Откупиться хочешь? Знаем мы, бабы, цену посула сгоряча… Мне ведь еще родителям помогать надо и племяннику. Без стипендии он…
Этот переход от лирико-драматических переживаний к практическим рассуждениям окончательно притупил душевную боль у Алексея Алексеевича.
— Уточним в другой раз, — холодно молвил он. И добавил: — Что касается мебели — я ведь знаю — для тебя это не последнее дело, — забирай все.
Таисия Устиновна облегченно кивнула, но было видно, что ей не терпелось выяснить еще кое-что.
— Ну, смелей, смелей, — пришел ей на выручку Алексей Алексеевич. — Недомолвки, сомнения… Не стоит. Давай напрямик, без дипломатических соображений.
— Сберкнижки как? — Сказала и замерла.
Алексею Алексеевичу стало противно до омерзения. Создавал в воображении препятствия, которых в действительности не было, приносил в жертву и себя, и Лелю, так глупо растратил годы, во всяком случае, последние три года. Это немного для юности, когда все впереди, а для его возраста… Грустно и обидно тратить вторую половину жизни на то, чтобы исправить ошибки первой половины.
— Что сберегла, то твое, — ответил он, невольно подумав, что жену лучше узнаешь не тогда, когда живешь с ней, а когда расходишься.
Таисия Устиновна сразу помягчела.
— Как же ты один будешь? Другие мужчины и сготовить умеют, и брюки погладить, а ты…
— Ну, прежде всего, я не такой уж беспомощный. А потом… Почему ты решила, что я останусь бобылем? — Алексею Алексеевичу хотелось разрубить этот узел одним махом.
Ответ явно озадачил Таисию Устиновну.
— Да ты так себя вел… будто ты… будто тебе… уже никто не нужен.
— Друг мне нужен! Душа нужна! Человек рядом! — простонал Алексей Алексеевич.
— Небось уже нашел… душу? — лицо Таисии Устиновны снова приняло злобное выражение, складка рта до неузнаваемости исказилась.
— Нашел!
— Никак, лет восемнадцати?
— Зачем? Нашего возраста.
— Здесь?
— Нет.
Вот тут-то Таисию Устиновну прорвало.
— Так вот почему ты так в командировки рвался! — вскричала она. — А я-то дура сокрушалась: заработался Алеша, света божьего не видит!.. Нет, голубчик, это тебе так не пройдет! Никуда я отсюда не уйду и никуда тебя одного пускать не буду. Ты забыл, что я тебе жизнь спасла? Что ты в долгу неоплатном?!
Поворот был настолько крутой, что Алексей Алексеевич оторопел. Он смотрел на искаженное гневом лицо, грубое, мужеподобное, и думал только об одном: не нагрубить, не уподобиться ей. В темном тоннеле, по которому он так долго брел, наконец показался свет. Это самое главное, ради этого можно кое-что и перетерпеть.
Но не удержался:
— За свою жизнь я тебе полжизни отдал! Надо же и себе что-то оставить!
— Оставить?! Брак, по-твоему, что, игрушка? — кидала гневные слова Таисия Устиновна. — Женился — значит, до гроба! Не то я тебя в бараний рог согну! Перед всем народом ославлю! На всю жизнь с клеймом потаскуна останешься! Ишь, что вынашивал за моей спиной, негодяй, тварюга проклятая! Ни стыда, ни совести!.. Любовь у него… В эти-то годы! Кто поверит! Сорок ведь! Со-рок!.. И она-то… Хороша, видать. Женатого мужика окрутила. Знаем мы таких шлюх! Ловят да обвораживают до баб падких, вроде тебя!..