— Очень просто. Повысить качество шин, вдвое увеличить ходимость — это все равно что вдвое увеличить их количество. А с точки зрения экономики — даже лучше: затрат меньше, — объяснил Брянцев. — Я понимаю, что выступление мое не самокритично. Но что толку бить себя в грудь и каяться: у меня это плохо, у меня то нехорошо. Плохо — устраняй, а не плачься. Но внешние беды мы устранить не можем и потому просим вашей помощи. Не болтовней, не комиссиями, а делом. Теперь второе. Как нам, а вернее, как вам поднять качество сажи и каучука? Никакие временные комиссии тут не спасут. Нужен постоянно действующий фактор — организованное и направленное творчество масс, а если конкретно — нужны такие общественные институты, как наш.
Брянцев подробно рассказал о поисках и находках рабочих-исследователей, назвал фамилии лучших, привел цифры достигнутой экономии. Немного цифр, но они впечатляющи, и слушали его с напряженным вниманием. Те, кто полагал, что он будет отвечать на нападки, оправдываться, обманулись в своих ожиданиях.
— Товарищи эсковцы, — обратился Брянцев к делегатам завода «СК», — разве вы не знаете, что каучук быстро стареет, что через три-четыре месяца хранения на складе он теряет половину своих драгоценных свойств? И других нерешенных проблем у вас тьма. Так почему бы вам не создать институт рабочих-исследователей? Первая поисковая тема напрашивается сама собой — разработка антистарителя для каучука. Неужели это вас не вдохновит?
И снова реплики из зала, уже восторженные:
— Это задача первейшей важности!
— Неисчерпаемая тема!
— Вы знаете, кто нам помог найти антистаритель для резины? Нефтяники. Они и вам помогут. А мы передадим опыт создания общественного института. Может, вы такую форму работы не приемлете? Может, считаете, что только на шинном заводе собрались гении, а вы творчески бесплодны? В это никто не поверит. Так за чем же дело стало? Разве мы не жаждем получить от вас защищенный нестареющий каучук? Да и другие заводы тоже. Вдумайтесь: сотни общественных институтов организовались в разных концах страны, а здесь, в городе, где родилось это замечательное движение, — всего-навсего один институт — наш. Почему? Вторыми быть не хочется? Первооткрывателями не назовут? Да разве в этом дело? Создайте нестареющий каучук — и вам памятник при жизни поставят.
Тихо в зале. Только нет-нет и переглянутся люди. В самом деле, почему в городе никто не подхватил этот ценнейший почин?
— Я считаю, что на крупнейших предприятиях необходимо создать общественные институты, — продолжал Брянцев. — Насаждать их в приказном порядке не стоит. Если есть вера в свои творческие силы, рабочая гордость, желание искать новое — сами создавайте. Ну, а если кто ждет указаний сверху, могу открыть секрет: есть такие указания.
— Ин-те-ресно, — протянул кто-то загадочно.
— А кем они даны? Когда? — посыпались недоуменные вопросы.
— Двадцать вторым съездом партии, принявшим новую Программу партии.
Брянцев взял стакан с водой, стал пить мелкими глотками. В президиуме перешептывались, до его слуха донеслось:
— Ишь как повернул… Вместо обороны — в наступление. Хитер.
И похвала:
— Хитрость — неотъемлемая составная ума.
— Но самое главное, из-за чего я поднялся на трибуну, — это и самое грустное, — говорил Брянцев. — Мы допустили диспропорцию в развитии зависимых друг от друга предприятий. Нефтеперегонный завод дает мало газа заводу «СК», а тот, в свою очередь, мало каучука шинному. Цепь рвется по звеньям. И как ее соединить, никто не знает. У меня создалось впечатление, что в горкоме ждут, пока этим займутся те, кто повыше. Но верхам тоже нужно подсказывать. А мы с вами сейчас ничего подсказать не можем, потому что проблемами химии в нашем городе серьезно не занимались. Пора городскому комитету партии мобилизовать инженерно-техническую общественность на решение этой узловой задачи. Если не удастся найти выход, то надо серьезно бить тревогу. Шинное производство должно возрасти почти вдвое, и не думать о том, как обеспечить ему тылы, — это не просто беспечность, товарищи, это недопустимое ротозейство!
Выступивший затем секретарь горкома всыпал Брянцеву за отсутствие самокритики, добавил еще за то, что на заводе только один коллектив коммунистического труда, и то не цех, а общественный институт, но выступление его в целом было сдержанным — учел, что горячность может быть истолкована как обида за критику в адрес горкома. Под конец и вовсе съехал на тормозах, воздав директору должное и, по сути, перечеркнув все свои нападки.
— У Брянцева, — сказал он, — стало правилом расширять круг своих забот. Этот человек думает и беспокоится не только о том, что определено кругом его служебных обязанностей. Работал начальником смены, а думал о реконструкции цеха, работал начальником цеха, а воевал за автоматизацию всего завода. Сейчас его заботят проблемы промышленного узла в целом. Короче — у него государственное мышление, и этому следовало бы кое-кому поучиться.