Почувствовав себя вправе покинуть завод раньше обычного, Алексей Алексеевич решил было пройтись пешком до центра города, но вдруг передумал и вызвал машину.
— Куда? — задал необычный вопрос Василий Афанасьевич, поняв по времени, что на новое место жительства, в общежитие, возвращаться директору рано, а в какое-либо учреждение — поздно.
— Куда-нибудь… — отрешенно молвил Алексей Алексеевич. Откинувшись на спинку сиденья, замер в неподвижности. Только ощутив запах степи, открыл глаза, осмотрелся.
— Держу курс на излучину, — сообщил шофер.
Свернули с шоссе. «Волга» забултыхалась из стороны в сторону по ухабам разъезженной дороги. Миновали густые заросли кустарника, холм, поросший орешником, распадок, в котором уже скопился жиденький туманец. Неподалеку сверкнула чешуйчатым серебром река, спряталась за перелеском и вновь раскрылась во всей своей неназойливой красе. Исполинские сосны обступили ее на противоположной стороне, в просветах между ними малиново полыхало солнце. От этого необычного вида исходило что-то умиротворяющее, убаюкивающее, и Алексей Алексеевич чуть было не задремал.
Машина остановилась почти что у самого края обрыва. Алексей Алексеевич вышел, расправил плечи, сильно втянул ртом свежий живительный воздух и засмотрелся на жизнерадостных юрких пичуг, сновавших там и сям, выискивавших и склевывавших что-то съестное.
Стоял сентябрь, но могучее светило все еще старательно посылало свои лучи на остывающую, зябкую землю. Алексей Алексеевич рухнул на спину, раскинул руки. Он испытывал ощущение человека, который долго был во власти бурного стремительного потока и наконец-таки ощутил под ногами твердую почву. Подтянув к себе приникшую пожухлую травицу, стал вдыхать ее дурманящий запах.
Высоко в небе чинно, никуда не спеша, плыли, курчавясь, облачка, легкие, игривые, не заслонявшие голубизны. И мысли Алексея Алексеевича поплыли медленно, как эти облачка, не наползая одна на другую, не обгоняя одна другую. Мгновениями он проваливался в бездумье, и тогда единственное, что связывало его с реальностью, было ощущение благодатного расслабляющего тепла, даруемого солнцем, да еще беспредельная высь небес над головой.