— Не сказывали. Верно, как дело укажет. Заходьте к нам, с дороги, небось намаялись.
— Нет, спасибо. И надолго он туда? — переспросил рассеянно.
— Не могу на то ответить.
Странно как-то в родном городе устраиваться в гостинице, но другого выхода не было, и Алексей Алексеевич направился вдоль Почтовой, намереваясь сесть в трамвай.
— Авария на линии, — услышал он, подойдя к остановке. — Наверное, надолго.
Что поделаешь, пришлось идти пешком.
И опять все до боли знакомое, все близкое… Крохотный магазинчик когда-то канцелярских принадлежностей, а ныне школьных товаров. Покупателей нет, и продавец от нечего делать по-провинциальному уселся на табурете у входа погреться на солнышке, керосиновая лавка, тоже давнишняя, дом № 11, в котором жил друг школьных лет, погибший на войне. Под ногой задрожал металлический круг, прикрывавший водопроводный люк, и Алексей Алексеевич невольно остановился. «Новочеркасский завод Ф. X. Фаслера», — прочитал отчетливую надпись, и память выплеснула кое-какие сведения, связанные с этим именем. Фома Христианович Фаслер, обрусевший немец, слыл человеком гуманным, либерально настроенным, и никому не показалось удивительным, что после гражданской войны он передал завод государству, а сам остался работать на нем рядовым конторским служащим. Чугунные и железные изделия, выпускавшиеся заводом, прочнейшие, красивейшие, славились на всю Россию, их охотно покупали даже за границей. И вот она, еще одна драгоценная примета тех ушедших лет. Сколько времени служит свою службу.
Уставший от обилия нахлынувших воспоминаний, Алексей Алексеевич доплелся до Платовского проспекта, где находилась гостиница, и был несказанно обрадован, когда ему предложили люкс, надеясь выкупаться после томительных блужданий.
Однако ванны в номере не оказалось — он отличался от остальных только непомерной величиной, — не было даже душа, пришлось удовольствоваться тем, что он, наконец, вопреки ожиданиям (в гостиницах не жалуют тех, кто не запасся солидной бумажкой, свидетельствующей о статусе просителя приюта) оказался под крышей.
Сняв пиджак, уселся на диване и почувствовал непреодолимую потребность соснуть. Чтоб не передумать, быстро разделся, юркнул в огромную, как катафалк, кровать, явное наследие какого-то купчины, и мигом попал в объятия Морфея.
Разбудило его хлопанье дверей и громкие голоса в коридоре. Как оказалось, в номере по соседству жилец, уходя, спрятал в шкафу еще теплую электроплитку, ее обнаружила уборщица, это вызвало громкую ссору между вернувшимся жильцом и администрацией, потребовавшей немедленного выселения.
В номере было душно, хотелось пить. Алексей Алексеевич налил в стакан воду из графина и чуть ли не в два глотка выпил ее.
Подойдя к окну, открыл створки.
На улице стайками бродила молодежь, неслись шуточки и взрывы смеха, в городском саду ухал барабан, нестройными руладами рассыпались трубы — духовой оркестр готовился к вечернему выступлению.
Наскоро умывшись и переодевшись, Алексей Алексеевич вышел из гостиницы и сразу влился в шумный людской поток. Шел неторопливо, рассматривая прохожих, поглядывая на скудно убранные витрины, выискивая знакомых. Надежда на встречу с кем-либо из старых друзей была ничтожна — одних унесла война, другие рассыпались по белу свету, и все же он невольно ловил себя на том, что ищет среди прохожих старых приятелей, ждет, что на его плечо вдруг опустится чья-то рука и радостный возглас «Привет, Леший!» или «Салют, старик, сколько лет, сколько зим…» согреет его слух. Дойдя до угла Комитетской, повернул обратно и, ощутив жажду, стал искать глазами киоск или автомат с водой. Ничего похожего, однако, поблизости не оказалось. И вдруг взгляд упал на витрину магазинчика, в котором были выставлены бочонки с вином, украшенные декоративными барельефами львиных голов с кранами в оскаленных пастях. «А, вот почему — „Мы пили вино из пасти львов…“» — выплеснулась из памяти экстравагантная строчка из стихотворения местного поэта. Войдя в магазин, попросил донского сухого. Жадно прильнув к запотевшему стакану, стал пить небольшими глотками, вбирая в себя ароматную кислинку и ладанный привкус. И вдруг в сознании возникло неясное воспоминание о чем-то томительно-радостном. Ощущение это было столь сильно, что он невольно напряг память, отыскивая его истоки, и горячая волна прилила к сердцу. Как он мог забыть? Это вино в этом же магазине он и Леля пили однажды украдкой, чередуясь, из одного стакана. Да, точно такое вино с характерной примесью ароматного ладанного винограда.
Чтобы остаться наедине с воскрешенными чувствами, выйдя из магазина, свернул на безлюдную боковую улицу.