Едва Брянцев переступил порог подготовительного отделения, как к нему подошел Ренат Салахетдинов и забросал вопросами: что нового, удалось ли отбиться от обвинений или надо готовиться к очередным боям, очень ли напортили рабочие своим упрямством и еще что-то в этом роде. Не успел ответить Салахетдинову, как подошли другие рабочие. Мало-помалу вокруг Алексея Алексеевича образовался тесный кружок.
В отделении протекторов от него потребовал подробного отчета Фаддей Потапович Калабин. Ну как отмахнуться от человека, с которого начал свое существование общественный институт? Не зря ведь всех экскурсантов, которые приезжают на завод перенять опыт, неизменно подводят к калабинской шприц-машине и торжественно объявляют: «Началось это здесь…»
Калабин слушал директора, не отводя глаз от резины, которая, как тесто, выдавливалась из профилированного отверстия машины и мягко ложилась на роликовый транспортер. Заподозрив неладное, рванулся в сторону и привычным движением стал замерять ширину протекторной ленты.
Брянцев постоял еще немного, пока не убедился в том, что протекторы строго соответствуют заданному размеру, потоптался у ножа, резавшего ленты на куски, затем пошел к контролерам ОТК, замерявшим и взвешивавшим протекторы, и уже собрался было в цех каландров, да пришлось замедлить шаг — к нему ходко направлялся резиносмесильщик, человек на редкость кроткого нрава, но с угрожающей фамилией — Змий. Пожав руку, доверительно молвил:
— Мыслишка есть, Лексей Лексеич.
Очень хотелось Брянцеву попросить рабочего, чтоб повременил с мыслишкой до завтрашнего дня, но Змий приплелся в свой выходной, и это означало, что его гложет беспокойство. Участия в исследованиях Змий не принимал, все поглядывал, что получится у других, взвешивал, прикидывал и, похоже было, решился наконец на какое-то дельце, чтоб и свой вклад внести в общую копилку. Если так…
— Слушаю, — не совсем приветливо проронил Брянцев.
— Хочу режим смешения сократить еще на минуту и двадцать секунд.
Брянцев недоверчиво покачал головой. Режим смешения, по общему мнению, и так поджат до предела. Поинтересовался:
— А качество смеси при этом не пострадает?
— Представьте себе, даже улучшится.
— Откуда вы знаете?
Змий заговорщицки огляделся.
— Только не выдавайте меня, Лексей Лексеич, четыре ночи пробовал на свой страх и риск. Можно!
— Но это же нарушение технологии.
— Эх, Лексей Лексеич, нарушать технологию негоже, ежели ты в ней ни хрена не смыслишь. А ежели с умом…
«Новая форма оправдания нарушений, не лишенная, впрочем, здравого смысла», — подумалось Брянцеву.
— А кому не выдавать?
Змий снова огляделся по сторонам не столько из опасения, что кто-то подслушает его сообщение, сколько желая придать ему некую загадочную окраску.
— Узнает начальник цеха — житья мне не будет!
Брянцев невольно хмыкнул.
— Вы, значит, что? От начальника цеха подальше, а директора — в сообщники?
— Так, Лексей Лексеич, я же с вами чичас не как с директором завода. — В умных прищуренных глазах Змия сквозило доверие. — Я как с директором института. На вас только и надежда. Сами вы небось частенько на рисковое идете и, ежели прямиком не получается, околицей обходите.
— Ступайте к Целину, — посоветовал Брянцев. — Я позвоню ему.
Глядя вслед удалявшемуся рабочему, Брянцев думал: «А на самом деле: как должен был поступить Змий, встретив противодействие со стороны начальника? Теоретического багажа, чтобы доказать свою правоту, у него нет, а техническая интуиция развита. Проверил. Убедился. Попробуй прижми его! „Сами вы…“ Вот что такое пример вышестоящего, дурной или хороший. И очень прискорбно, если руководителя попрекают его же поступками. Это относится и к личной жизни».
До сих пор он, бывало, пробирал тех, кто пренебрегал семейными устоями. А теперь? Имеет ли он моральное право одергивать «леваков», когда у самого вот-вот произойдет семейная передряга? Каждый такой вправе будет огрызнуться: «Других учили уму-разуму, а с себя спросу…»
Дольше всего задержался Брянцев в цехе каландров. Его всегда приводило в восхищение искусство людей, которые на глазах определяли степень обрезинивания корда с точностью до сотых долей миллиметра, на глаз настраивали свои машины так, чтобы при огромной скорости прохождения кордной ткани они пропитывали все нити в отдельности и полотно в целом. На заводах, построенных в последние годы, эту задачу решали автоматы, счетные машины, приборы, вооруженные изотопами, а здесь, в Сибирске, пока что все делал человек. В молодости Брянцев считал сверхъестественным искусство дегустатора. Нальют в стакан смесь из десяти вин — и определи, какие вошли в эту смесь. Но дегустаторы ведут особый, отличный от всех образ жизни: на работу они приходят, прогулявшись по свежему воздуху, им противопоказаны перегрузки, плохое состояние и даже настроение, каждому из них дают на экспертизу не более трех марок вина за рабочий день, дабы не притупились вкусовые ощущения, наконец, им предоставляется длительный отпуск.