Не очень дружелюбно взглянув на директора, Целин взял чертеж и ушел, прихватив с собой рабочего.
Брянцев посидел, откинув голову на спинку кресла, и вызвал начальника хозяйственного отдела.
Молодой, с виду энергичный мужчина приниженным видом своим демонстрировал полную готовность выполнить распоряжение директора, какое бы оно ни было.
— Грузовик с двумя ведущими найдется? Вездеход.
— Найдется.
— Грузчики? Четыре человека.
— Будут.
— В таком случае езжайте вот по этому адресу, погрузите все имущество, жильцов и — ко мне на квартиру.
— К вам? На квартиру? — недоуменно выпятил глаза начальник АХО. — Как это понять, извините?
— Так, как я сказал.
— Значит… на квартиру… на вашу…
— Именно.
Начальник АХО вышел с поднятыми от удивления плечами. Мотивов распоряжения он, естественно, не понял, ясно было лишь, кого и куда перевозить.
В это самое время Бушуев расхаживал по кабинету Карыгина и старался разобраться в том, что же все-таки произошло с предоставлением квартиры Приданцеву.
— Да поймите, — внушал Карыгин. — Вы присутствовали на плохо отрепетированном семейном спектакле — партнеры не сыгрались.
— Пока мне понятно, Максим Игнатьевич, что в этой истории я играл незавидную роль пешки, — приглушая раздражение, ответствовал Бушуев. — А режиссура спектакля чья? Вы у нас ясновидец. Можете объяснить?
— В данном случае актер и режиссер — одно лицо — Алексей Алексеевич. — Пальцы карыгинской руки, лежавшей на подлокотнике кресла, сжимались и разжимались, как щупальца морского животного. — Он и сыграл, и подыграл, и разыграл.
— Не верю! — твердо проговорил Бушуев. Остановившись, посмотрел на Карыгина критическим взглядом.
Тот театрально вздохнул, в прорезях его полуприкрытых глаз метнулся снисходительный смешок.
— Эх, Станислав Венедиктович, как же вы неискушены во всякого рода хитросплетениях и легковерны! Но меня не проведешь. Я вижу людей насквозь. На тех постах, что я занимал, требовались исключительная проницательность и умение смотреть в корень. Так что искренне советую: не хлопайте ушами, постигайте науку жизни.
ГЛАВА 12
Многое повидал на своем веку Карыгин. До поры до времени жизнь его летела стремительно и была насыщена событиями. Не успел проработать и года в прокатном цехе Златоустовского металлургического завода, как его послали в Промышленную академию, которая готовила инженеров из самой гущи производственников: вернулся на завод — и вскоре с поста инженера перекочевал на директорский пост. И здесь стаж его работы не перевалил за два года, как избрали вторым секретарем обкома партии, а затем и первым.
Его взлет никого не удивил. Он был молод, умен, деловит и самоуверен. Перед такими, как он, широко открывалось будущее, таким предоставлялись все возможности проявить себя в полную меру. Был Карыгин незаурядным оратором и прекрасным полемистом, мог, не заглядывая в тезисы, гладко, без запиночки сделать двухчасовой доклад, легко, как бы походя, опрокидывал в спорах оппонентов, не упуская при этом возможности еще и поглумиться над ними. К тому же Карыгин умело подбирал кадры, избегая как угодливых глупцов, так и строптивых умников — предпочитал тем и другим надежных середняков. Вдобавок весьма поощрял всякого рода шептунов и сигнализаторов, потому что сам без зазрения совести прибегал к подобным методам.
Постигнув искусство стремительного продвижения, Карыгин научился маневрировать, ловчить и даже лгать почем зря, чтобы закрепиться на занятых высотах. Рапортовал об окончании сева, не закончив его, об уборке хлеба — не убрав его, и подписывал победные реляции о конце сева, когда он был в самом разгаре, а об уборке урожая — когда хлеб еще стоял на корню. Подписывал не моргнув глазом. Людей, которые позволяли себе увидеть в этом очковтирательство, вызывал в кабинет и… Нет, он не ругал их, не грозил им. Он наставлял, причем снисходительно-отечески: «Эх, зелены вы, молодой человек. Даже для внутрирайонной дипломатии зелены, а уж для межобластной — и подавно. Наш рапорт другие области подхлестнул, шевелиться заставил. Сев мы закончим. Раньше или позже — не столь уж важно. Важен политический смысл нашей акции. Это понимать нужно».
С особым удовольствием подписывал Карыгин соцобязательства, всегда смелые, громкие, широковещательные, неизменно привлекавшие внимание вышестоящего начальства. Впечатление эти документы производили внушительное, и никому никогда не вздумалось проверять их выполнение. А проверили бы — ну и что? Ругнут один на один без оглашения в печати — и дело с концом. Беспроигрышная лотерея. Хвальба на миру, срам — с глазу на глаз. Не упускал Карыгин и случая изобрести какой-нибудь почин. В любом почине видел он великий смысл. Пусть это была даже борьба за чистоту улиц, за сбор металлолома и озеленение города. И не так стремился он осуществить задуманное, как выступить с новоявленным сообщением в печати. Истинное удовольствие испытывал он потом, когда читал, что такой-то трудовой почин подхвачен другими. И сколько раз бывало: почин в области давно заглох, а в соседних областях его только берут на вооружение, и слава зачинателей продолжает светить отраженным светом. На языке Карыгина это формулировалось так: «В месте падения камня поверхность воды уже успокоилась, а всплеск от него продолжает слышаться, а разбегающиеся круги от него продолжают видеться».