Бывший директор завода Лубан был человеком увертливым. Как ни ругали его за нерасторопность, за консерватизм, все, что обеспечивало рост производства, он приберегал к концу года, когда новый план уже был составлен. И такое предложение, какое, допустим, внес вулканизаторщик Каёла — углубить гнездо плунжера, — он, конечно же, оставил бы на последний, двенадцатый месяц.
Брянцев к подобным уловкам не прибегал. Появилась возможность сделать скачок в середине года или даже в начале — делал, не задумываясь над тем, как выкрутиться с планом на следующий год.
Над ускорением режима вулканизации стал размышлять в свое время еще Серго Орджоникидзе. Приехал он однажды на ярославский завод и к директору: «Количество шин нужно во что бы то ни стало увеличить. Число автомобилей в стране растет, а шинники затоптались на месте».
Серго не был специалистом ни в одной области техники, но добился значительного сдвига во всех областях. Он не верил в незыблемость канонов, считал, что каноны устанавливают сами люди, люди должны и опрокидывать их. Когда ему стали доказывать, что требуемой производительности достичь не удастся, поддел скептиков язвительной фразочкой: «Удивительное дело: царский режим свергли на пользу рабочих и крестьян, а режим вулканизации не можем изменить на пользу строительства социализма». И, пытливо вглядываясь в лица окружающих, призвал: «Поищите в своей среде революционеров, которые свергнут и этот режим».
Они нашлись, революционеры-добровольцы. Пока Серго занимался другими вопросами — его вагон продолжал стоять в тупике на заводской территории, — режим был изменен, время вулканизации сокращено.
Серго не прошел мимо такого события, привел этот пример на собрании в подтверждение своего тезиса о хранящихся под спудом материальных и духовных резервах. И не столько в назидание, сколько для улучшения дела, снизил поверженных консерваторов в должностях, а на их места назначил победителей.
С тех пор время вулканизации неизменно сокращалось, а производительность автоклавов росла. Но никто так и не додумался до способа, предложенного Каёлой. Шли более сложным путем: изобретали разные химические ускорители вулканизации резины.
Несколько позже, рассказав об этой истории Леле, Брянцев признался в том, что чувствует себя посрамленным — кому, как не ему, инженеру, должно было прийти в голову столь незамысловатое решение вопроса — углубить гнездо плунжера.
Леля ответила ему словами, над которыми он потом долго размышлял: «Зря коришь себя. Люди делятся на творцов и исполнителей. Чтобы создавать музыку, нужен особый дар. Исполнители его не имеют, но они удивительно чувствуют и понимают музыку. Таков ты в области техники. Ты не создаешь, но с ходу, с налета можешь оценить созданное другими. Скажу больше: ты не исполнитель, ты дирижер большого оркестра».
Сначала Алексей Алексеевич воспринял это умозаключение Лели с обидой: считает его творчески бесплодным. У него ведь возникают идеи, вот и идея съемных протекторов бродила в голове. Ну, а в итоге? Побродила и осела, как опара. Так что Леля, по сути, права. И вообще от замысла до его реализации — дистанция огромного размера. Чего-то у него для этого не хватает — может, воли, может, сообразительности, а может, элементарной настойчивости.
Еще раз удивился способности Лели воспринимать и любить его таким, каков он есть, нисколько не идеализируя. Она уже в годы юности знала ему цену. А сейчас — тем более.
Углубление гнезда плунжера обеспокоило Карыгина. Поздно вечером он пришел к Брянцеву, положил на стол докладную записку. В ней сообщалось, что некоторые цеховые работники опасаются, что ослабленное гнездо может послужить причиной аварии.
— Что это вы перешли на эпистолярный жанр? — не скрыв иронии, спросил Брянцев.
— Я ставлю вас в известность, — ответствовал Карыгин.
— Занимались бы вы лучше своим делом. — Брянцев в сердцах отшвырнул докладную в сторону. — Отдел сбыта до сих пор не укомплектован грузчиками, каждый день за простой вагонов платим, приходится авралы устраивать, из основных цехов людей брать. Вы же ведаете кадрами!
— Вот я и беспокоюсь, чтобы с ними ничего не случилось.
Брянцев понял, что Карыгин на всякий случай запасается обличительными документами против него, и, решив положить этому конец, размашисто, через всю страницу написал: «Подшить в досье. Если произойдет авария, использовать как обвинение директора в непринятии мер».