В больнице его жалели, и он старался сбежать оттуда поскорее.
Вернуться к своему прОклятому Раю.
Тик-так, тик-так.
И он пытался, пытался напиться, насытиться прикосновениями, редкими взглядами и словами своего репетитора. Он замечал все: каждое малейшее движение, каждый шаг. Как он хмурит брови, когда чем-то недоволен, как прикрывает глаза, наслаждаясь чашечкой утреннего кофе, как низко опускает поля шляпы, когда задумывает очередную гадость в отношении ученика. Он старался показать свои чувства, каждый раз раскрывал свою душу и сердце. Он жил и дышал Реборном, им были наполнены сны. Так легкий аромат цветов наполняет комнату, и ты уже не сможешь забыть его. Ты сможешь дышать обычным воздухом, но это будет совсем не то.
И пусть слова учителя наполнены ядом, а движения - желанием причинить боль, унизить. После этого Тсунаеши всегда замечал улыбку Реборна, и становилось чуточку легче.
Пусть так. Если ему необходимо для счастья пинать никчемного Тсуну, пусть так. Ученик все перенесет, лишь бы был счастлив учитель.
И все равно больно.
Это было бы похоже на одержимость, если бы Тсуна не знал, что сможет отпустить Реборна. Скорее это была наркотическая зависимость.
И она пропадет через месяц.
Тик-так, тик-так. Реборн. Реборн. Реборн.
Невозможность прикоснуться по-настоящему, запустить пальцы в волосы и провести по линии бровей. Даже нельзя послать такой же полный страсти взгляд, как Бьянки. Это убивало, мучило. Внутренности скручивались в шар, чтобы затем разорваться и вспыхнуть в голове неоновым салютом.
А учитель проходил мимо, недосягаемый и прекрасный, сильный, гордый, независимый, словно эльф из сказки. Словно дикое животное, не подчиняющееся никому. В такие моменты горели кончики пальцев, манили длинные черные ресницы и жгучие глаза.
Хоть бы раз увидеть в них ласку и страсть. Хоть бы раз почувствовать то, что наверняка ощутила Бьянки и другие женщины киллера.
Без него и рядом с ним дни превратились в мучения, а ночи - в агонию. Тсунаеши казалось, он сгорает заживо в огне, который создал сам.
Реборн, Реборн, Реборн.
Сколько ещё ты будешь мучить меня?
Реборн. Реборн. Реборн.
Тик-так, тик-так.
Тик-так.
***
Всю ночь Реборн размышлял о своем никчемном ученике, вспоминал его слова, все, что делал Тсунаеши. И везде видел двойное дно, пылающий жаждой взгляд. Стоило киллеру отвернуться, как он появлялся снова и внимательно следил за мужчиной.
Дошло до того, что он решил присмотреться к Тсуне.
Несмотря на все улыбки, притворные гримасы, на самом дне ореховых глаз танцевала грусть. Каждый раз Тсуна всматривался так жадно, словно старался насмотреться на всю оставшуюся жизнь.
Так, словно прощался.
Все чаще взгляд репетитора стал задерживаться на тонких ключицах, на хрупких запястьях. А однажды посетило желание впиться поцелуем в эти губы, что так неумело врут. Сжать в руках тело, что никак не могу изменить тренировки. Заглянуть в карамельные глаза и узнать-таки правду.
Реборн тут же замотал головой, выкидывая странную тягу из головы.
Вот только избавиться от неё не смог.
Как не смог и выяснить, куда же пропадает Тсуна. Всякий раз на его пути становились Хранители. Беззаботная улыбка Ямамото, экстрим Реохея, слабенькие гранаты Ламбо, камикорос Хибари, динамит Гокудеры и трезубец Мукуро не давали пойти за Десятым боссом Вонголы. Пожалуй, впервые Реборн действительно увидел семью, которая в будущем будет наводить страх на мафиозные ряды.
Но однажды Тсуна опоздал. Небольшая, но сильная и крепкая семья напала на десятое поколение Вонголы. И именно в то время, когда парень где-то пропадал. Когда Савада прибежал, его друзья были раскиданы по полю, держались только Мукуро и Хибари.
Тсуна снес всех противников Х-баннером, после чего бессильно упал на колени возле избитого Реохея. По щекам медленно скользили слезы.
- Это твоя вина, Тсуна, - репетитор появился как всегда беззвучно. - Если бы ты был с ними, ничего бы не случилось. Как босс ты должен заботиться о своей семье.
Это твоя вина.
***
Ребята были избиты сильно, не пощадили даже маленького Ламбо. Конечно, жизнь в мафии не игрушки, Тсуна прекрасно знал это. Но все равно видеть ребят в таком состоянии было больно.
Он Небо. Он поклялся защищать их.
И не смог.
Небо подстраивается под все типы пламени. Именно поэтому сейчас Тсуна зажег небольшой огонечек Солнца и принялся залечивать повреждения. За спиной маячили Хибари и Мукуро, которых он "лишил всякого веселья", и подтаскивали к нему тела.
Слова Реборна резанули как нож. Потому что правда. Правда всегда бьет больнее.
Тсуна задыхался, сердце надрывно билось, забирая кислород.
В глазах мужчины лед презрения. И от этого только хуже, хуже, чем раньше.
Парень больным взглядом посмотрел в спину отвернувшегося репетитора.
- Знаешь, Тсуна, - поговорил он. - Это случилось потому, что ты бросил своих друзей одних. Оставил их ради каких-то своих дел. Ты можешь и дальше продолжать вести себя, как эгоист. Я в тебе разочарован.
И пошел дальше.
Его слова оглушали. Тсуна не мог в них поверить. Почему-то именно эти слова ранили сильнее, чем все выходки Реборна раньше.
Что?
Как он может говорить подобное? Он ведь не знает ничего, совсем-совсем НИЧЕГО!
В груди что-то остро вспыхнуло, поле закружилось перед глазам. Тсуна схватился за грудь, словно стараясь удержать взбесившийся орган.
Он сопротивлялся темноте, старался удержаться на плаву. И до последнего:
Реборн. Реборн. Реборн.
Имя-мантра, имя-молитва.
Реборн. Реборн. Реборн.
Тик-так, тик-так.