Смелый взгляд ореховых глаз и хриплый голос. И улыбка, проклятая, вечная улыбка.
- Знаешь, я многое хотел бы тебе сказать. Например:
Знаешь, ты изменил мою жизнь.
Знаешь, я всегда восхищался тобой.
Знаешь, я рад, что встретился с тобой.
Знаешь, я до безумия сильно люблю тебя.
Каждое предложение он говорил, вкладывая всю свою силу в каждое слово. Реборну почему-то не нравился данный разговор. Интуиция шептала, что надо бежать. Что впереди его ждет нечто, после чего он уже не будет собой.
Тсуна тем временем улыбнулся ещё шире. На щеках выступил яркий румянец.
- Я многое хотел бы тебе сказать. Но получается только:
- Знаешь, а я скоро умру.
Все замерло вокруг. Слова прозвенели в палате хрустальными каплями, жемчугом порванных бус осыпались на пол. Они продолжали звучать в ушах киллера, как эхо в ледяной пещере.
Расширенными глазами он смотрел на Тсунаеши. Сердце замерло и перестало биться. Все становилось на свои места. И поведение Савады, и его слова и жесты. И его странные взгляды. Пазлы сложились в голове.
Ненависть и злость пропали в один миг. За считанные секунды водоворот внутри успокоился и исчез. Все стало просто и предельно ясно. Отражение на поверхности кристального пруда, прямая, с которой не свернуть.
Нормальной жизни нет, Аркобалено Реборн. Савада Тсунаеши отнял её у тебя в тот миг, когда ты переступил порог его дома. Он не делал ничего особенного, был собой.
Просто в какой-то момент стал жизненно необходим. Просто в какой-то момент все мысли сосредоточились на нем.
Просто киллер обозвал ненавистью то, что люди зовут по-другому. Так было привычнее.
Так было неправильно.
Это не любовь. Он никогда не будет трепетать над Тсунаеши и целовать ему руки. Не подарит цветов и не сводит в кино.
Это не похоть. Он не представляет никого на месте Тсунаеши. Проверено. Ему больше никто не нужен. Ничье тело не сможет удовлетворить его.
Это жизнь. Реборн был наемным убийцей, ему не привыкать к смерти. Поэтому он сразу поверил Тсунаеши и принял решение. Он будет рядом столько, сколько сможет. И мнение Тсуны его при этом не интересовало.
Они не будут прыгать с парашютом или сигать в водопад. Зачем тратить драгоценные минуты на подобную глупость? Когда можно узнать столько вещей, не выходя из дома.
Почему он позволяет Ламбо есть свой обед?
Почему у него кофе всегда получается вкуснее?
Почему от него так сладко пахнет?
Столько всего нужно узнать, а времени почти не осталось. Реборн чувствовал это нутром.
Тсуна. Тсуна. Тсуна.
Теперь у него появилось имя, которое он никогда не забудет. Которое будет шептать по ночам, когда шептать станет некому.
Тсуна. Тсуна. Тсуна.
Нормальной жизни не существует, репетитор-киллер Реборн.
И ты рад этому, не так ли?
Комментарий к 3
========== 4 ==========
Счастье как бабочка. Чем старательней ищешь счастье, тем оно дальше. Теряешь надежду, счастье тихонько прилетает и садится на плечо.
Тсуна смотрел, как солнце медленно садится за горизонт. Последние лучи окрашивали небеса багряно-алым, яркой нитью прошивая сизо-сиреневую темноту сумерек.
Савада полюбил закаты. По ним он отсчитывал дни. Во время них убеждал себя, что следующий день обязательно будет лучше прошедшего. И, конечно, забывал свои слова. Только для того, чтобы снова, на следующий закат произносить их.
Савада полюбил закаты.
Они особенно красивы, когда смотришь на них, сидя на крылечке маленького домика в Намимори. Тогда кажется, что в мире нет больше никого, кроме тебя. Тишина, тихий стрекот цикад и слабенькое пение птиц.
И усиливающийся аромат ночных цветов.
Каждый закат мог стать последним. И Тсуна только самому себе признавался, что боится закрывать глаза, боится засыпать.
Боится, что больше не проснется.
Вместо этого он предпочитал до последнего смотреть на своего репетитора, спавшего неподалеку, угадывать, что ему снится. Мечтать разгладить морщинку между бровей или считать кончиками пальцев ухмылку с его губ.
Реборн. Реборн. Реборн.
Альфа и омега существования будущего Вонголы Дечимо.
Реборн изменился. Нет, он по-прежнему будил пинком и жестоко гонял в школу и пытался избить на тренировках.По-прежнему отбирал завтрак и заставлял варить кофе. Язвил и обзывал.
Но что-то в нем переменилось. Рядом с ним становилось трудно дышать, словно воздух вдруг превратился в густой кисель. Теперь везде Тсунаеши ощущал на себе внимание репетитора. Невидимые черные глаза прожигали его, куда бы он ни пошел.
Теперь репетитор был повсюду, занимал каждую его свободную минутку. Но не претендовал на большее.
Принимал только то, что ему давали.
Странный, странный Реборн.
После той беседы в больнице он куда-то запропастился на три дня. Во время которых Тсуна места себе не находил. Он не знал, как отреагировал Реборн на признание, не знал, вернется ли вообще бывший солнечный Аркобалено.
Ожидание томило и терзало.
Реборн вернулся. Пропыленный, в мятой шляпе, с уставшим Леоном. Но Тсуна ощущал удовольствие, буквально излучаемое мужчиной.
Что бы он ни делал, ему это удалось.
Парень прикрыл глаза и прислонился спиной к стеклу.
Как он устал! Как же все-таки выматывает это бесконечное напряжение.
Спиной он ощутил чье-то присутствие.
Не нужно быть ясновидящим, чтобы узнать, чье.
Его имя пульсирует внутри. Его сердце в буквальном смысле дарует жизнь.
Реборн. Реборн. Реборн.
Любимый, единственный, невероятный.