Они летели молча, пока не достигли пункта с видом на центральный сад и не опустились на землю. Совершенно одни в качающейся клетке света, они вдруг почувствовали себя необъяснимо застенчивыми.
Спарта заставила себя продолжать:
— Антрин поднялась на борт «Стар Куин» и заправила робота топливом, пока я занималась пассажирами «Гелиоса», расставляла ловушки. — Она устало рассмеялась. — Она получила возможность, о которой мечтала, неожиданно и не успела хорошо подготовиться. Она уж точно не рассчитывала что там окажешься ты. Когда робот не справился с заданием, она поняла, что трудно будет убить меня, по крайней мере так, чтобы не навлечь на себя подозрения. Поэтому она решила превратить меня в овощ. В конце концов, однажды это уже сработало. Думаю, ты должен был быть следующим.
— Ты узнала что-нибудь о своих родителях? — спросил он тихо и настойчиво. — Они живы?
Спарта покачала головой:
— Слишком поздно, — печально сказала она. — Антрин не может нам сейчас ничего рассказать, даже если захочет. — Она потянулась к нему и нежно взяла за руку.
Он накрыл ее руку своей, затем взял за подбородок. — Тогда, я думаю, нам придется узнать это самим. Нам вдвоем. Найти их. Если ты готова позволить мне играть в эту игру.
Его пряный аромат был особенно восхитителен, он находился так близко от нее.
— Я должна была позволить тебе это раньше. — Она чуть подалась вперед и прижалась своими разбитыми губами к его губам.
Эпилог
Мак-Нил, покинув клинику, снял комнату в помещении для временного персонала. Но чаще всего его можно было найти во французском ресторане, столики которого стояли среди пирамидальных тополей, где птичьи трели услаждали слух посетителей. Там и нашла его Спарта.
— Я знал, что ты меня найдешь, — сказал он. — Не хочешь ли отведать этого превосходного Сент-Эмильона?
Она отказалась.
В процессе последовавшего откровенного разговора Мак-Нил рассказал все, о чем ранее умолчал. В конце он спросил:
— А если я полностью во всем признаюсь, как ты думаешь, сколько мне дадут?
— Ну, учитывая, что собственность была возвращена…
— Ведь ты же понимаешь, что без моего признания будет трудно доказать мою вину, а если еще и адвокат будет достаточно хорош… — весело сказал он.
— Да, на это мало шансов. Ну во всяком случае, можешь получить срок за кражу вина.
— Увы, владелец всего, о чем идет речь, уже умер.
— Но, по меньшей мере, четыре-шесть месяцев в камере тебе могут влепить.
— Это надо же. Почти время рейса до Мэйнбелта. Всегда старался избегать этих рейсов.
— Пожалуй, я выпью бокал, — сказала Спарта. Он налил, она отпила глоток и поблагодарила.
Мак-Нил посерьезнел:
— Возможно, ты упускаешь из виду одно, инспектор. Это великолепная книга, а не какая-то безделица. Она должна была принадлежать тому, кто мог бы по-достоинству оценить и ее содержание, и ее оформление.
— Ты хочешь сказать, что тобой двигала не только жадность, мистер Мак-Нил?
— Я никогда не лгал тебе, инспектор. Я всегда восхищался миссис Сильвестр. И мне ее жаль. Этот нервный срыв. Видимо, эта космическая консервная банка все-таки ее доконала.
— Я верю тебе, Мак-Нил. Всегда верила.
Мак-Нил мог сам о себе позаботиться. А вот Блейку Редфилду нужна была помощь. Расследование необъяснимого патологического поведения Кары Антрин, без сомнения, будет продолжаться месяцы, если не годы. Спарта с мимолетным сожалением возложила на нее грехи, которых она не совершала. — Взрыв люка, отключение электричества и все остальные «подвиги» Блейка.
Виктор Пробода в стыковочном отсеке, с букетом гидропонных астр провожал Блейка и Спарту. Под звуки хорового пения они собирались подняться на борт «Гелиоса» — сделать первый шаг в долгом обратном путешествии на Землю.
— Мне было очень приятно, Виктор. И если есть хоть какая-то справедливость, то тебя… — Ее прервал сигнал комлинка. — Одну секунду.
Она склонила голову набок и прислушалась: «Инспектор Трой! Инспектор Трой! Приказ Земного Центра! Поездка отменяется. Немедленно явиться в штаб».
Что все это значит? Она подняла глаза и увидела, что к ним уже плывет отряд синих мундиров. Это что — ее эскорт в штаб, так это должны воспринимать окружающие?
— Я не могу ничего объяснить, да ты бы мне и не поверил, если бы я это сделала. — Это все, что она смогла сказать на настойчивые вопросы Прободы