Накоплено 2 единица деформы.
Отскакиваю, мотая головой. Копье в руке Ганка снова короткое. Нет, оно не стреляет лазером или какими-то лучами, оно само может удлиняться за счет его силы. Шлем спас меня, но если даже один элемент сломан, защита всего доспеха падает, об этом предупреждал покойный Джо.
Не дав мне толком опомниться, Ганк прыгает ко мне. Моя левая рука ныряет к поясу и снова поднимается, сжимая арт маршал, но активировать его я не успеваю. Ганк бьет копьем сбоку, как дубинкой. Я прикрываюсь рукой, в которой сжат арт, и красный стержень энергии, внутри которого спрятан материальный сердечник обычной палки, бьет меня по локтю.
В этот раз доспех отражает атаку гораздо легче, потому что это не тычок наконечником, а всего лишь боковой удар. И все же Ганк попадает мне по суставу, руку прошивает зудящая молния боли, она на миг немеет. Артефакт вылетает из моих пальцев, катится к стене.
Ты получил 1% деформации.
Накоплено 10 единица деформы.
То есть полтора процента деформации равны одной единице деформы? Подсчеты проносятся в голове за один миг — ровно столько мне нужно, чтобы ударить Ганка кулаком в лицо, выплеснув успевшую накопиться деформу.
Ее мало, и бурое облачко, окутавшее кулак в момент удара, совсем разряженное, но на Ганка тычок производит сильное воздействие. Покрывающая тело алая сеть на мгновение затемняется, а сам он отшатывается и едва не падает. Лихорадочно машет копьем, чтобы не подпускать меня, отбегает еще дальше и рычит:
— Что это было, Ники?! Какой-то грязный приемчик!
— Не грязнее, чем твоя подлая натура, малыш Эстебан.
— Откуда ты знаешь мое… Ах да, копы сказали и на суде услышал?
Больше он не пытается ткнуть меня копьем издалека — экономит силы, ведь на такую дистанционную атаку наверняка нужна прорва энергии. Припоминаю, что в миг удара его телесная сеть потускнела и разгорелась вновь лишь спустя несколько секунд. То есть он беспрерывно подпитывает оружие собственной силой, а если атакует издали, то тратит ее очень много. Могу я воспользоваться этим?
Прежде, чем успеваю обдумать мысль, Ганк встряхивает рукой, и оружие вновь преображается. Окутавшись стекшим по запястью сиянием, оно становится дубинкой с набалдашником, утыканным горящими шипами, будто острыми алым углями. Сжав дубинку двумя руками, Ганк взмахивает ею параллельно полу, и по ходу движения оружие удлиняется. Я падаю, качусь, разросшаяся дубинка бьет в стену, высекая из нее осколки камней и яркие искры, а я, вскочив и оказавшись прямо перед врагом, перехватываю его запястье с оружием.
Это он протупил. Нельзя было подпускать меня так близко.
Дубинка вновь укорачивается. Ганк свободной рукой пытается ухватить меня за горло, но я, отклонившись назад, резко подаюсь к нему и врезаю лбом прямо в обруч с артом-печатью. Печать впивается в его кожу, полыхая алым, он кричит от боли. Меня тоже обжигает, но я не выпускаю запястье с дубинкой, и при этом моя левая рука опущена вниз.
Я по-особому поворачиваю ее тем движением, которое намертво отпечаталось в сознании с прошлого раза, когда впервые использовал Паучью плеть во время спарринга с Даной.
Соскользнувшая с кисти жила энергии обвивает ступни Ганка, и я, сцепив зубы, очень резко и сильно дергаюсь назад, рву руку, сгибая ее в локте. Я как ковбой, который с помощью лассо подсекает ноги быка.
Ганк вскрикивает, моя петля жжет его ноги, от них идет дым. Кажется, золотая энергия не сочетается с алой, преображенную «лифтом», и которой теперь наполнено его тело.
Удар лбом качает его назад, а подсечка плетью дергает ноги вперед, и он падает на спину, громко стукнувшись затылком о камни. Сучит ногами, пытаясь высвободиться, дубинка вылетает из руки, откатывается, на ходу угасая, вновь становится обычной палкой.
— Отпусти, мразь!!! — ревет он.
Ну уж нет! Вцепившись правой рукой в запястье левой, от которой к ступням Ганка тянется туго натянутая дымящаяся золотая жила, я волочу своего врага к выходу из пещеры. Пусть все «призраки», кто остался в лагере, увидят, что их командир повержен — это нужно мне, чтобы быстро взять власть в когорте. Ганк орет от ненависти и боли, извивается, пытается встать, но не может. Я протаскиваю его мимо неподвижного тела Кета, головой распахиваю занавес из шкур, вываливаюсь наружу и прямо перед собой вижу…
Глаза.
Нет, сначала я все-таки вижу девушку, подошедшую ко входу снаружи. Невыразительная блондинка с большим горбатым носом и слипшимися в сосульки волосами, одетая во что-то мешковатое. Но именно ее глаза сразу приковывают меня к себе.
Марика, 17 лет, сержант «Ночные призраки», маг-психоскульптор.
Эти бесцветные глаза кажутся мертвыми и холодными, они как два заточенных скальпеля вонзается в мой мозг.
Глава 11. Карлик
Первой приходит даже не мысль — ощущение, что я живой. Прежде, чем открыть глаза, прокручиваю последние события. Долли. Ганк. Бой с ним.
Звенит железо.
Ночь. Холодно, я дрожу. Заставляю свое непослушное тело сесть. И снова лязг железа, что-то меня не пускает. Картинка плывет, ничего не разглядеть.
Доносится душераздирающий женский крик, бормотание, снова крик. Вики? Хелен? Они в плену?! Вскакиваю, но падаю — меня что-то хватает за горло. Ощупываю холодный металл ошейника. Значит, все-таки в плену. Но мои руки свободны, шевелю ногами — и ноги тоже, я посажен на цепь, как собака.
Лежу, уткнувшись лицом в землю, прямо перед глазами вроде что-то различаю, но когда перевожу взгляд дальше — опять мутное пятно с размытыми силуэтами. Как будто я близорук.
— Очухался! — доносится из размытой мути, и медленно выплывает силуэт, огромный, как гора.
Это Нептун. Нейросеть пытается выдать системку, кто это, но серые буквы дрожат и гаснут, утопают в мути, которая окружает меня.
Получаю носком ботинка в живот, меня отбрасывает. Больно, хотя ощущения притуплены, будто нервные окончания выжжены.
— Это тебе за Кета!
— Прекратить! — доносится властный голос Ганка, полный ядовитого злорадства. — Не прибей его там. Слышь, Неп?
Здоровяк отходит от меня с недовольным сопением.
Ганк садится на корточки, из мути выплывает его лицо с проступающими венами, которые будто тускло горят красным светом. Даже с этим ослабшим донельзя зрением вижу, в какого чудика он превратился. Прямо монстр из ужастика.
— Привет, дружище Никки. Ну, как тебе в новом теле?
Молчу, стараюсь сохранить невозмутимость.
— Молчишь? Уродец и раньше был не особо разговорчив, — он щелкает пальцами перед моим-чужим лицом. — Эй, ты что, вместе с телом потерял мозги?
Спасибо, Ганк, за подсказку! Я — дурачок, пусть будет так. Это выгодная тактика.
Привстаю и, брякнувшись на задницу, высовываю язык. Начинаю чесаться.
Наивысшая награда — разочарованное лицо моего злейшего врага. В темно-серой мути шевелится силуэт-скала Нептуна.
— А че это он?
Шумно вздохнув, Ганк садится на корточки и вперивает в меня взгляд:
— Да, блин, похоже, сдурел. Уродец был дураком, и он теперь дурак. Или прикидывается.
Для пущей убедительности я гугукаю, как младенец, и пытаюсь цапнуть Ганка за нос, за что получаю удар в лицо.
— Жаль, — Ганк выпрямляется, плюет на землю и уходит. Силуэт человека-скалы уплывает в муть за ним, они исчезают из вида.
Сработало, я их обманул. Пусть думают, что Ник в теле карлика стал дебилом. Сейчас главное — узнать, что с моим телом. Но как, когда я на цепи и не вижу дальше, чем на пару метров? Может, найдя тело, я как-то смогу с ним воссоединиться?
Поднимаюсь на колени, с трудом встаю, делаю несколько шагов — ноги еле слушаются, особенно правая. У меня более-менее работает только левая часть туловища, как у парализованного.