— Но у нас уникальная возможность…
— И чтоб каждый видел казнь! Люди очень злы, Виардан.
Они собираются пустить в расход хаоситов и, наверное, Анту. Мои друзья в этот момент погибают, окруженные легионерами в лесу, а я ничего не могу сделать!
Мир мигает — и я снова в своем теле, переполненный заемной энергией, полученных травм как не бывало. Взмываю вверх, расшвыриваю биомеханизмы, нахожу тот, где засел Приор и рассеиваю его. Видимо, глава Сената исчерпал ресурс, в этот раз он падает, как и еще два пассажира, но успеваю подстелить ему невидимое воздушное одеяло в метре над землей.
— Не ожидал? — с неба грохочет мой голос, и прозрачное одеяло оборачивает вокруг него, сдавливает, набивается в рот, не дает шевельнуться и подать голос.
— Чего ты хочешь? — звучит в голове его мысль с налетом злой паники.
Внимание!
Использование Разрушителя Небес и Миров в данном формате более невозможно, необходимо изменить форму существования либо вернуться к исходным характеристикам.
Вернуться к исходным характеристикам?
Видимо, древние всегда выбирали второй вариант. Но тогда я ничего не успею и никак не помогу друзьям, Земля и Атрея погибнут.
Но где гарантия, что все получится, если я изменю форму существования? Сохраню ли я свою личность? Смогу ли влиять на происходящее или превращусь в бесплотный дух?
На вопрос отвечает система:
Ник, одну универсальную единицу времени ты будешь иметь возможность эпизодически проявляться в физическом плане. В дальнейшем ты сможешь это делать, достигнув 1 ранга способности Инкарнация.
Значит, человеком я буду непонятно сколько — минуту, час, сутки — и то «эпизодически». Перед глазами возникли падающая Дана, Рио с нунчаками, готовый принять смерть, Анта, связанная по рукам и ногам. Желтое небо умирающей Земли, Крылов, отказавшийся телепортироваться со мной. Судьба миллионов в моих руках, и этот груз давит многотонной ношей.
Я могу сбросить его…
Принять? Отказаться?
Мысленно соглашаюсь сменить форму существования, замираю… И взрываюсь миллионом радужных искр, испытывая освобождение и легкость. Взмываю в воздушных потоках, опускаюсь на черное дно, ловя солнечные блики, полыхаю в костре, лечу среди фотонов к Земле от далекой звезды, смотрю глазами невиданного зверя, ощущаю привкус чьих-то губ на губах. Мысль о помощи друзьям становится далекой и слабой, но держусь за нее. Потому что лишь она связывает меня с восемнадцатилетним парнем Ником.
Перед глазами разворачиваются четыре голограммы: бой друзей с легионерами, Анта, хаоситы, готовые принять смерть… Это не то, что мне нужно. Ставлю на паузы голограммы, уверенный в том, что время там остановлено.
У меня есть сутки на то, чтобы сказать и меня услышали. Если явлюсь в Сенате, ударю кулаком по столу… Да даже если рассею парочку особо рьяных сторонников Приора — легионеры сплотятся вокруг врага и попытаются обмануть наглого чужака, то есть меня.
Нужно продемонстрировать силу и не скупиться на спецэффекты. Я могу сделать что угодно, ведь этот мир, как и тысячи других миров, подключенных к Великой Спирали — и есть я.
В мгновение небо Верхнего мира с треском рассекает черная трещина — словно разгневанный Создатель разрывает синее небесное полотно на две части. Жители столицы, всполошившиеся после дерзкого нападения хаоситов, запрокидывают головы и с ужасом смотрят на ширящийся черный провал.
— Слушайте меня, граждане! — громыхает мой голос, и люди, а так же представители других рас, вздрагивают, втягивают головы в плечи. — Слушайте, представители Сената. Я желаю не войны, но справедливости. Горстка людей во главе с Приором завладела древним артефактом, который способен делать пробой в мир хаоса и может уничтожить любой мир. Хаоситы не по своей воле воюют с вами, а по воле Приора. Ему нужен враг, чтобы удерживать власть. Ваши дети и родные тоже гибнут по его воле. И тому есть доказательства, их собрала одна воительница, Анта которую сейчас незаконно удерживают. Требую, чтоб ей дали слово в Сенате. Иначе…
На миг тьма поглощает город, а когда возвращается солнце, с небосвода смотрит глаз с оранжевой радужкой и вертикальным зрачком. Созданная иллюзия направляет взгляд на высокий горный пик, будто палец, высящийся над джунглями, зрачок круглеет, в его глубине зарождается алый свет, сияние усиливается и в конце концов выплескивается красным лучом. Едва луч касается горы, она вздрагивает — и город вздрагивает вместе с ней — и осыпается грудой камней.
Миллионы людей и нелюдей испуганно охают. Будучи невидимым, освобождаю Анту от магических оков, и она слышит мой голос: