Существуют национальные и международные законы, регламентирующие присмотр как за видами, находящимися под угрозой исчезновения, так и за видами, которые, как известно, могут стать инвазивными, то есть угрожать другим. И это лишь малая часть представителей фауны, ежесекундно перемещающихся по миру. Большинство лягушек, рыб и других животных, которые проходят через порты Нью-Йорка или Лос-Анджелеса и предназначаются для продажи в зоомагазинах, не проверяются на наличие заболеваний, и нет закона, который требовал бы, чтобы кто-то этим занимался. Стоит отметить, что речь идет о животных, которые продаются легально. Потому что черный рынок, на котором процветает нелегальная торговля животными, гораздо более огромный. Армс упоминает зеленого древесного питона – змею яркой окраски из Индонезии, которую запрещено ловить в дикой природе и продавать, но которую можно разводить на специальных фермах для этой цели. Выведенные таким образом змеи могут быть легально экспортированы из страны происхождения, однако, если верить цифрам, они продаются в таком количестве, что сложно уследить, какие именно особи соответствуют всем правилам продажи. Это значит, что среди продаваемых змей есть большое количество выловленных в дикой природе в обход закона41. Сама природа нелегальной торговли животными затрудняет количественную оценку ее масштабов, но недавние исследования показывают, что количество перемещаемых животных и растений, а также последствия этого процесса для мира сильно недооцениваются42.
Глобальная торговля животными, по словам некоторых ученых, создала «действующую Пангею нового образца для инфекционных заболеваний в дикой природе»43. Именно это беспокоит таких ученых, как Армс, Вреденбург, Липс и других, заинтересованных в том, чтобы обезопасить диких животных от болезней, распространяющихся по всему миру.
Гладкие шпорцевые лягушки считаются суперраспространителями хитридного грибка, но другие виды, вероятно, тоже внесли свою лепту в его экспансию. Вреденбург считает, что роль в распространении болезни могли сыграть американские лягушки-быки (Rana catesbeiana), обитающие в болотах и прудах к востоку от Скалистых гор44. Поскольку их лапки пользуются среди гурманов спросом, лягушек-быков стали экспортировать и разводить по всему миру. Но выращивание десятков тысяч лягушек – это верный путь к созданию будущего захватчика, поэтому неудивительно, что в 2005 году с подачи Международного союза охраны природы и природных ресурсов этот вид присоединился к радужной форели в списке ста самых страшных инвазивных видов в мире. В 2018 году лаборатория Вреденбурга обнаружила сильную корреляцию между вторжением лягушек-быков к западу от Скалистых гор и ростом численности Bd на американском Западе – именно там, где горная желтоногая лягушка и другие виды значительно пострадали от грибка45.
Как и лягушки, многие виды саламандр очень восприимчивы к хитридному грибку. Саламандры также являются земноводными: большинство из них вылупляются из яиц в прудах и ручьях и проводят большую часть своей взрослой жизни на суше. Они питаются червями, личинками, в том числе комариными. Эти яркие, красочные животные пугливы, медлительны и напоминают доисторических рептилий из фильмов категории B, только на самом деле они не являются рептилиями. Грибок, убивающий саламандр, называется Batrachochytrium salamandrivorans, или Bsal, и он тоже, скорее всего, был завезен из Азии (при этом некоторые саламандры также восприимчивы к Bd)46. Через пару лет после обнаружения в Европе болезнь распространилась по Нидерландам, Германии, Испании и Бельгии, уничтожив популяции огненной саламандры – обладательницы яркой окраски. До Северной Америки, где обитает чуть меньше половины из более чем 700 известных видов саламандр, болезнь пока не добралась. Приблизительно 77 из них живут в прудах и ручьях южных Аппалачей, что делает этот регион особенно уязвимым для грибка47. Если Bsal распространится по региону, исследователи опасаются неисчислимых потерь. А учитывая спрос на этих экзотических животных и слабый контроль над болезнями, многие – в том числе Липс и Вреденбург – считают, что это вопрос времени. Не «если» грибок поразит американских саламандр, а «когда».