Разве она не хороша?
Так это ты, это твой голос я слышу в своей голове? До того как уехать, ты сказал: Увидимся в Праге, если мы всё еще будем писать друг другу. Но мы не пишем. Как тебе удается со мной говорить?
Разве она не хороша?
Это ты про продавщицу L’Humanité?
Все парижанки ходят по улицам вызывающе. В городе крошечных квартир женщины одеваются так, чтобы их замечали на тротуарах. Продавщица L’Humanité, как и я, подходит к площади Анри Кразюки со стороны рю де Анвьерж (улица одевствененных; другие значения: улица очищенных, опустошенных, оневиненных). Она одета по-уличному: не в пиджаке от Шанель (я ни разу не видела парижанку в пиджаке от Шанель), а по-бельвильски: джинсы, черная косуха нараспашку, шарф с цветочным принтом.
Разве она не хороша?
Ну, конечно, она хороша. Теперь я это вижу. Я впервые увидела женщин твоими глазами, так, как их видят мужчины: промелькнувшая ножка, изгиб груди, женщина по частям. Ты видел их со стороны, сзади, всегда удаляющихся, взмах шарфа, прядь волос, взгляд. Ты видел шлейф, краешек, как он — необозримый — исчезал в никуда, из уголка твоего глаза. В Париже (где перекрестки не четырех-, а шестиугольные) больше углов, и ты знал толк в каждом из них. Разве она не хороша? Пускай не целиком, но всегда отчасти. Выбери, и ты никогда не будешь доволен. Та, что с ногами, не будет той, что с грудью, и так далее, и тому подобное. Разве она не хороша? Как я могу разобрать, потерянная среди множества сотен грудей, сотен ножек. Разве она не хороша? Конечно, она хороши.
Они переходят дорогу передо мной — парижанки на площади Анри Кразюки. Они решают на перекрестке, в какую сторону пойти. Это иллюзия: у них столько же вариантов, как у меня. Они не могут решить стать старше, стать некрасивее, так же как я не могу решить стать моложе или краше. Правда, возможно, у них больше времени, хотя контроля над временем у них и не больше, чем у меня. Они находятся в точке на прямой линии. И они могут выбрать только движение вперед. Они не могут решить пропустить какой-то отрезок времени, но (предположительно) они располагают большим количеством времени. Они не могут решить не двигаться или пойти обратно. У каждого пешехода есть только один выход. Я перехожу дорогу к rond-point[8] на площади Анри Кразюки.
Скажи, за кем ты следуешь, и я скажу, кто ты[9], заявляет Андре Бретон на первой странице романа «Надя», его мемуаров об amour fou[10]. Но я всегда перевожу это неверно, путая живых с мертвыми: hanter (преследовать) с suivre (следовать). Je suis (я следую) = je suis (я есть) — известный трюк. Je suis comme je suis, пела Жюльетт Греко, парижанка, исполнительница сентиментальных песен: я такая, какая есть. Je suis comme je suis suivi (Я такая, какой меня преследуют), писала Софи Каль, художница, парижанка, которая наняла детектива, чтобы он преследовал ее целый день, фотографировал и тем самым доказал ее существование ей самой. Только вот детектив не знал, что она знала о том, что была его объектом. Она преследовала его преследование. И у нее были фотографии, чтобы подтвердить не только свое, но и его существование. Она назвала проект M’as tu vue? (Ты меня видел?): я вижу, меня видят, значит, я существую. Я вижу тебя, смотрящего, значит, ты существуешь.
Suis-moi jeune homme, бросает проходящая мимо парижанка: следуй за мной (приглашение шлюхи).
Следуй за мной (будь мной?)
Разве она не хороша?
Снова ты?
Pourquoi me questionner? — поет Жюльетт Греко в «Je Suis Comme Je Suis» на стихи поэта Превера. Зачем меня расспрашивать? Подожди!
Почему спрашиваешь всегда ты, а отвечаю всегда я? Скажи мне кое-что.
Та женщина на улице — девушка по вызову.
Как ты это понял?
Потому что под одеждой она голая.
Я позировала обнаженной для художников.
9
В пер. С. А. Исаева и Е. Д. Гальцовой: «Кто я есмь? Может быть, в виде исключения, отдаться на милость известному речению „с кем поведешься“; действительно, не свести ли всю проблему к вопросу: „С кем я?“». С. 190.