Очень скоро портфель «Сицилии» оценивался в шестьсот миллионов фунтов, и Лео всерьез нацелился на миллиард. Кризис ликвидности в реальном секторе – идеальная возможность делать деньги из воздуха.
Там, у себя в кабинете с видом на аэропорт, Лео увидел, что его замечание смутило Мило. Мило был задумчивым и мечтательным мальчиком – в этом смысле он пошел не в отца, а в мать. Общение Лео с сыном ограничивалось простыми, приземленными вещами, и рассуждения о жизни и смерти к ним не относились. Лео возил Мило на футбол и в бассейн. Он не делал с сыном домашних заданий и не читал ему книжек – этим занималась Мими.
– Мама скоро придет, – проговорил Лео, не зная, что еще сказать.
– Я, наверное, сяду писать сочинение? – спросил Мило.
Лео кивнул.
– Садись в кухне. Возьми там молока и печенья, да?
Мило нравилось приходить на работу к папе. Там всегда были люди, которые с ним возились и угощали чем-нибудь вкусным, и самое главное – там были самолеты.
Лео обнял Мило. Они любили друг друга. По-настоящему.
– Жил-был человек, и жил он в аэропорту, – сказал Мило, выходя из кабинета.
Лео уселся за стол, сделанный из русской березы, отполированной до зеркального блеска. В его кабинете все было белым: снежные стены, полярный кожаный диван, сахарный ковер. На стене висела огромная, увеличенная до размеров плаката черно-белая фотография жены. Цифровой вариант той же самой фотографии стоял у Лео обоями на экране айфона. Единственное пятно цвета – красный неоновый знак на стене. Дизайн Трейси Эмин.
Знак состоял из двух слов: «РИСК = ЦЕННОСТЬ». Это была переделанная цитата, которую Лео однажды увидел на демонстрации антикапиталистических «оккупантов»: «То, чем ты рискуешь, показывает, что ты ценишь». Этот лозунг беспокоил его до тех пор, пока он его не переделал. Когда Лео основал свою новую компанию, он заказал и неоновый знак.
Лео склонился над селектором:
– Веб-Камерон! Зайдите ко мне!
Когда Камерон вошел, Лео еще не успел отсмеяться над собственной шуткой. Камерон – бывший военный. Он знает, как выполнять приказы.
– Камерон. Я хочу, чтобы вы установили веб-камеру в спальне моей жены.
Камерон услышал распоряжение, но не понял услышанное.
– Вы хотите установить камеру визуального наблюдения в спальне вашей жены?
Лео раздраженно поморщился.
– Вы отвечаете за безопасность и транспорт в «Сицилии». Это деликатный вопрос. Я не хочу привлекать никого со стороны. Я хочу, чтобы картинка с камеры выводилась сюда, на мой рабочий компьютер.
Камерон явно чувствовал себя неловко.
– Я видел подобные штуки на порносайтах, но…
– Я не собираюсь дрочить на оцифрованные сиськи моей жены, если вас это тревожит. И мы не будем выкладывать ее видео в Интернет по двадцать фунтов за каждые семь минут для какого-нибудь прораба, запустившего руку себе в штаны. Это чисто семейное дело. Развод.
– Вы собираетесь развестись с миссис… женой?
– Странный вопрос. У вас в Шотландии все так говорят? Что значит «миссис жена»? Просто жена. У меня нет «мистера жены».
И тут Лео подумал о Ксено. Эта мысль взорвала ему мозг.
– На самом деле, Камерон, я подозреваю, что Мими мне изменяет. И хочу поймать ее с поличным. Вы же знаете, почему веб-камера так называется?
– Это камера, подключенная к Интернету, – медленно проговорил Камерон.
– К мировой паутине. Это ловчая сеть, Камерон. Чтобы ловить насекомых. Я не могу спать по ночам, потому что у меня в постели копошатся насекомые.
– Ваша жена ждет ребенка, – сказал Камерон.
– Вы считаете, что свиноматка не может визжать от удовольствия, если у нее в утробе зреют поросята?
Камерона бросило в жар. Галстук как будто сдавил горло.
– Вы говорите о вашей жене и ребенке.
– О моем ребенке? О чьем-то ублюдке. – Лео сломал карандаш, который вертел в руках.
– У вас есть основания подозревать, что Мими вам изменяет?
– В смысле, видел ли я ее с кем-нибудь? Нет. Сумел ли частный детектив, который следит за ней третий месяц, узнать что-то такое, чего я не знаю сам: куда она ходит, с кем встречается, с кем ведет переписку по почте и эсэмэс? Нет.
– Вы говорите, что ни с кем ее не видели…
– Не видел.
– Но тогда это просто безумие.
– Вы называете меня безумцем, Камерон? Вы называете меня безумцем?
Лео швырнул на стол две половинки карандаша, резко поднялся и подошел к Камерону. Камерон замер, расслабил колени и напряг мышцы живота. Он знал, как держаться. И знал о крутом нраве Лео. Лео подошел так близко, что Камерон видел поры у него на лице. Он старательно избегал зрительного контакта.