Мирное посапывание, сладко спящего человека, заставили Николая прерваться, и взглянуть на своего собеседника. Собеседник, как оказалось, так заслушался увлекательным рассказом, что сам не заметил, как погрузился в царство морфея. Козленок Васька, следуя примеру гостя, так — же сладко почивал, в своём уголке, уютно устроившись на куртке.
— М-да уж Коля — негромко усмехнулся Николай, слезая с гамака, и бесшумно, что — бы никого не будить, подбираясь к зажженной настольной лампе. — Лучшая колыбельная — это история твоей жизни. Действует безотказно, как на людей, так и на животных. Ну что ж, спокойной ночи, малыши — добавил он, щелкнув клавишей выключателя настольной лампы.
Глава 3
Глава 3.
«День жила, пять жила. Потом ещё жила. Сама забыл сколько жила…» — вспоминал слова Сан Саныча Николай, когда пожилой татарин остался у него и на второй день. Да и на третий тоже. И не то что — бы Николай был против компании, просто было любопытно, сколько планировал у него гостить новый знакомый. Однако, намекнуть на то что «незваный гость хуже татарина», Николай тоже не спешил. Во — первых, гость, хоть и незваный, вёл себя, весьма прилично, стараясь не создавать лишних хлопот, а во — вторых, слишком уж буквально могла прозвучать данная поговорка, учитывая национальность гостя. Да и жалко старика было. Сейчас вот выгони его, пойдёт опять «помаш искать», не дай Бог опять кому-нибудь во двор залезет, и не факт, что там его станут слушать и принимать с распростертыми объятиями. С перепугу примут за белоглазого, и в лучшем случае бросятся от него бежать без оглядки, а в худшем попросту огреют чем-нибудь тяжелым по голове, и всё, «ёк старая татарин».
Дел, с появлением в доме нового «жильца», тоже прибавилось. Хоть он и старался не создавать лишних неудобств хозяину дома, однако, мыться под краном, как это делал Николай, Сан Саныч, естественно не мог, но в плане гигиены, был человеком обязательным. Пришлось Николаю, из бани, тазиков притащить, чтоб облегчить гостю, приём водных процедур.
Опять — таки, в туалет, расположенный во дворе, пожилой гость, ввиду возраста, мог отлучаться довольно часто. И если, для Николая, в силу молодости и спортивной подготовки, сбегать вверх — вниз по стремянке, было делом плёвым, то для Сан Саныча, подобные забеги, становились чуть — ли не атлетическим подвигом. Сперва — спуск. Медленно, словно по минному полю, тщательно ощупывая ногой каждую ступеньку, и боясь посмотреть вниз, шаг за шагом, он приближался к земле. Затем, преодолев — таки, столь длительный путь, Сан Саныч, трусцой перемещался к деревянной кабинке, запирался в ней по своим нуждам, после чего, его ждал новый спортивный рекорд — забег трусцой, уже в обратном направлении, и, подъём вверх по лестнице, обратно на чердак. И всё это, под бдительным взором Николая, разумеется, который, на протяжении всего маршрута, находился неподалёку, с автоматом, отчего, он чувствовал себя не гостеприимным хозяином дома, а, скорее, вооруженным надзирателем, конвоирующим опасного преступника, в зоне строгого режима.
И вот наконец, когда алюминиевый раздвижной «Эверест», был покорён, уставший, взмокший, как будто разгрузил вагон с железной рудой, и тяжело дышащий, словно пробежал стометровку, старый татарин, тяжело опускался на матрас, и долго не вставал, приходя в себя и набираясь сил, и мог даже уснуть.
Утро четвертого дня, началось стандартно. Проснувшись первым, Николай, тихонько, на цыпочках, дабы не разбудить остальное сонное, подобрался к козленку, легонько, приподнял сонного питомца, высвобождая из-под него картонку, и вернул зверька на место. Маленький парнокопытный, даже не успев понять, что происходит, открыл глаза на пару мгновений, и вернулся обратно, в царство морфея. Ежедневная процедура, выноса Васькиной картонки, с предметами козьей жизнедеятельности на ней, была процедурой безотлагательной, иначе, количество предметов жизнедеятельности, могло приобретать, достаточно немалую численность. Единственное, чему в этой ситуации радовался Николай, так это то, что он приучил козлёнка, «делать свои дела», исключительно на картонке. То ли Николай был дрессировщиков от Бога, то ли, питомец ему попался не в меру смышленый, этого биатлонист не знал, однако, козленок, действительно, как будто понимал, что от него хочет хозяин, и буквально с первых дней пребывания в его доме, а вернее, на чердаке, уяснил, если говорят — «Вася нельзя! Фу! Иди на место!», значит лучше подчиниться, от греха подальше.
Предварительно проверив, спокойно ли на улице, Николай спустился по лестнице во двор, и опорожнил картонку, сделав небольшую ямку в грунте, во дворе своего дома. «Сажал бы я деревья, уже наверняка в цветущем саду жил бы, учитывая то, сколько удобрения мне мой питомец приносит» — подумал он про себя, присыпая ямку землёй. «Вот кончится весь этот кошмар, плюну на всё, разведу ещё с десяток Васек, и стану Колькой фермером! М-да, ну и мысли у меня с утра…»
Вернувшись на чердак, Николай вернул картонку, под, всё ещё спящего козленка, затем включил чайник. Всё так — же, на цыпочках, пробравшись к дверце чердака, Николай присел на корточки, приоткрыв дверцу, прислушиваясь к звукам улицы, озаряемой светом, утреннего солнца. Всё на удивление тихо и спокойно. Восходящее солнце, мягко, но настойчиво, разгоняет ночную мглу, приятный ветерок ранней осени, нежно треплет листья на деревьях, во дворах соседних домов. Того и гляди, неподалеку, закричат первые петухи…Красота. Идиллия. Как будто и не было всех ужасов, и нападений, безумных белоглазых упырей. Было бы здорово, окажись это всё, просто не в меру затянувшимся кошмарным сном. Но это, пожалуй, уже утопия…
Раздавшийся позади щелчок клавиши чайника, помог отвлечься от неприятных мыслей. Николай решительно поднялся, вздохнул полной грудью, и встряхнул головой. Хватит думать о плохом. Раз уж, вопреки, всему этому «террору с белыми глазами», он всё ещё жив — значит не всё потерянно. Нечего раскисать. Новый день начался. Пора завтракать.
— Добрая утро, Коля — сонно прищуриваясь, протянул, уже успевший проснуться, Сан Саныч.
— Доброе, Сан Саныч — приветливо отозвался Николай. — Чайку?
Пожилой гость, всё ещё сонно щурясь, одобрительно улыбнулся, вместо ответа.
— Silentmeans consent — весело подхватил Николай, заваривая две чашки чая.
— Какая, какая? — глядя на него сонными, ничего не понимающими глазами, спросил татарин.
Николай едва сдержался, что — бы не расхохотаться в голос, над реакцией забавного дедушки.
— Вот такая — показал большим пальцем вверх Николай, после того, как отдал гостю, чашку с горячим пакетированным напитком. — Пейте, чайник только что закипел.
— Бик зур рахмят — осторожно отхлебывая из кружки, ответил гость.
— Аш булсын — отозвался Николай.
— Сез әйтәсез татар телендә??? — вскинул брови Сан Саныч.
— Да нет, не понимаю я — улыбнулся Николай, догадавшись, о чем спросил гость. — В школе, с девочкой одной общался, татаркой. Вот, кое — каких фраз нахватался. Всё ещё помню.
— А… — понимающе закивал Сан Саныч, вновь отхлёбывая из кружки. — Коля, мне твой помощь надо. Дела важная — важная. Ощинь, ощинь важная.
— Да, конечно. Сейчас провожу до туалета — мигом допив свой чай, ответил сообразительный Николай.