— Большая спасибо тебе! — улыбаясь подобно чеширскому коту, отблагодарил пожилой татарин, мигом поднимаясь со своей лежанки. — Просто бик зур!!!
***
«Этот маленький, миловидно улыбающийся, мохнатый зверёк, который словно обнимая ствол дерева, медленно спускается по нему вниз, зовётся Ленивцем. Обитает в лесах Южной Америки. Название своё, это чудо природы, получило, из — за своих, крайне медленных, будто — бы ленивых, перемещений…» — мысленно проговаривал Николай, голосом своего тезки, натуралиста Дроздова, сидя на завалинке своего дома, ожидая, пока Сан Саныч, доберется — таки до земли.
— Я сищас… — обливаясь потом, повторял пожилой гость, преодолев очередную ступеньку.
— Не торопитесь — с тоской в голосе ответил Николай. — Солнце ещё высоко, целый день впереди, спешить некуда. Можно пока спускаетесь, начать анекдоты рассказывать.
— Посмеялась?! — сердито сопя, спросил татарский «ленивец».
— Пошутил — поправил Николай.
Затем, увлекательный спуск вниз, ненадолго сменившийся на кратковременный забег до туалета и обратно, превратился в ещё более увлекательный подъём, но новый сценарий очередной серии, из цикла «В мире животных», а так — же шутки по данному поводу, Николай озвучивать не стал. Чего доброго, обидится гость, доберётся до верха, и лестницу за собой втащит, в отместку, вот и доказывай ему потом, что он просто всё не так понял…
Добравшись до верха, пожилой гость, устало сопя, тяжело опустился на свою лежанку, пытаясь успокоить дыхание.
— Сан Саныч — позвал Николай.
Татарин устало приподнялся с матраса. Николай, не залезая во внутрь, глядел на него, из чердачного дверного проёма.
— Я отлучусь ненадолго, Ваське травы надергаю. Лестницу спущу, что — бы никто не влез. Я быстро. Не успеете соскучиться — пояснил Николай, уже собираясь прикрыть дверь.
— Ага… — устало ответил гость, и вновь завалился на матрас.
— Ну и славно — скорее самому себе, нежели собеседнику, добавил Николай.
К нему подбежал козлёнок, обнюхал хозяина, и вопросительно произнёс своё коронное «беее», видимо интересуясь, куда это собрался хозяин.
— А ты, коза — егоза, дома сиди. Гостя сторожи — потрепав его по шее, сказал Николай. — Телевизор ему включи, песню спой. В общем, ты за главного.
— Беее — отвечал козленок.
— Ну вот и договорились — подытожил Николай, и закрыл дверцу.
Спустившись вниз, он, как и обещал, спустил за собой лестницу, сложив её на земле.
— Мы пойдём далеко, а ты оставайся домовничать. Да голоса не подавай. Когда придёт лиса, дверь не открывай, да в окошко не выглядывай — уже наедине с самим собой, пошутил Николай, процитировав русскую народную сказку. — М — да, главное, чтоб меня самого, какая-нибудь, белоглазая лиса, не сцапала по дороге — поправив на плече автомат, добавил он.
Выкатив из сарая, садовую двухколесную тачку, Николай осторожно приблизился к калитке. Взяв автомат на изготовку, он встал на нижний брус забора, и аккуратно выглянул, тщательно оглядывая улицу. Никого и нечего. Прислушался — всё тихо. Осторожно, боясь скрипеть петлями открывающейся калитки, Николай медленно вышел со двора, выкатив за собой тачку. «Страшно, не страшно, а раз, у тебя на иждивении, маленький травоядный млекопитающий, так уж будь добр, его, этой самой травой обеспечь» — мысленно проговорил Николай, запирая калитку.
Вдоль улицы, травы не было, по — этому, пришлось отойти подальше из дома, в сторону реки, у которой, не так давно, Николай застрелил белоглазого. Вспомнив тот день, Николая брезгливо передернуло, а по спине вновь пробежал устрашающий холодок. Да уж, стрелять по мишеням, и по людям, пусть даже, человеческого в них осталось, совсем мало — это две, совершенно несопоставимые вещи. Ко второй, Николай не мог, и не хотел привыкать.
Отойдя от дома на значительное расстояние, и отыскав наконец, заросли, пышно растущих сорняков, Николай, взялся за дело. Орудуя, заранее взятым с собой, садовым секатором, он срезал сорняки под корень, складывая их в тачку. Причем, биатлонист сам не знал, правильно ли он кормит, своего домашнего зверька, может ему, в таком возрасте, иначе нужно питаться, однако, ничего другого, в силу обстоятельств, да и ввиду, полного незнания правил ухода за домашним скотом, Николая предложить не мог. Однако, Васька вроде никогда не жаловался на предлагаемую ему трапезу, либо, ввиду отсутствия знаний, элементарной человеческой речь, либо его попросту всё устраивало, но, от порции свежей зеленой растительности, он никогда не отказывался.
Наконец, нагрузив в тачку, солидную кучу сорняков, с бугром, Николай покатил тачку домой. Он не в первый раз уже задавался вопросом, а что будем, если вся эта кутерьма, с безумными, носящимися по улицам, белоглазыми страшилищами, быстро не закончится. Что если, все эти беспорядки, не завершатся в ближайшее время? А если затянется до зимы? Чем тогда Ваську кормить? А самому чем кормиться? В пору будет самому травку щипать, только вот, не растет она в холодное время года. А сельмагов, по близости, уже нет, вермишели быстрого приготовления, которыми он успел запастись, тоже не в нескончаемом количестве, да и мешок, в котором они хранятся, пусть и зовется с легкой руки Николая «волшебным», однако, на самом деле таковым не является, и функции скатерти — самобранки выполнять не умеет. А жаль…
С такими мыслями, Николай уже докатил тачку до улиц своего поселка. До дома, оставалось совсем немного, и тут, метрах в семидесяти, слева от себя, Николай увидел его…
— Блин… — всё что смог выдавить из себя Николай, встретившись взглядом, с молочным глазами, представителя «живой нежити». Персонаж, надо сказать, был колоритным. Бритая на лысо голоса, с ломаными «борцовскими» ушами, и солидным шрамом, на левой щеке. Одето, белоглазое чудо, было в простой, без прикрас, спортивный костюм, состоящий из толстовки, и спортивных трико. На ноги обуты мокасины. Лицо, помимо хищного оскала, и неизменно струящимися изо рта слюнями, имело и без того, самые непритягательные внешние черты, сравнимое с портретами со стенда «их разыскивает полиция». В добавок ко всему, на самом видном месте, зубы данного субъекта, богато светились, золотыми коронками — «фиксами». Для полноты образа, не хватало лишь, шоферской кепки «хулиганки», на бритой голове, и горсти семечек в руках.
— Вот тебе и лиса. Принесла нелегкая… — пролепетал Николай, замерев на месте, не выпуская рукоятей своей тачки.
Слова, подействовали на белоглазого, как команда «фас», на злого сторожевого барбоса. Сверкая фиксами на всю округу, и разметывая по сторонам слюни, словно малогабаритный дождевальный трактор, нежить бросилась на биатлониста. Николай, будучи совершенно не готовым к нападению, совершенно позабыв про висящий не плече автомат, не нашел ничего лучше, чем, по — прежнему, не выпуская из рук слою драгоценную садовую тележку, с кормом для Васьки, скрыться из вида преследователя, в ближайшем закоулке. Преследователь, домчался до закоулка за несколько секунд, но, когда, на полном ходу, не сумев войти в поворот, размашисто грохнулся на пыльную проселочную дорогу, вскочив на ноги он…не обнаружил ни следа, своей потенциальной жертвы. Вернее, как — сразу на повороте в закоулок, валялась перевернутая тачка, солидная охапка травы, вывалена из её кузова, но самого обладателя сей сельскохозяйственной техники, в поле видимости не было. Белоглазый, ещё некоторое время стоял, нечленораздельно бурча, вероятно выражая этими звуками крайнее недовольство, а затем развернулся, и ушел туда, куда глядели его белые глаза.
А куча травы, немного погодя, легонько зашевелилась. Сперва, откуда — то, из её недр, высунулось дуло автомата, затем, так — же исчезло внутри, и на смену дулу, появилась рука, перевернувшая тачку, обратно на колеса. А затем, из кучи травы, и вовсе выросли две ноги, и подхватив тачку за рукоять, «живая» охапка сорняков, поспешила покинуть закоулок.
Неизвестно, видел ли кто — то из соседей, запершихся в своих домах, как, стог из свежесрезанной травы, ведя за собой двухколесный садовый инвентарь, словно собачку на прогулке, добрался до дома, открыл калитку и тихонько зашел во внутрь, так — же тихонько заперев калитку за собой. А если и видел — чему тут удивляться? Тут по улице зомби бегают, а там — стог сена, тележку за собой катает. Фи, подумаешь…