Я сосредоточилась на ее словах, омываемая волнами спокойствия. Как же я нуждалась в том, чтобы кто-то сказал мне, что все будет в порядке, что мои напасти – все лишь помехи на жизненном радаре. Правда, теперь я понимаю, что Лиз была не тем человеком, к кому следовало обращаться за поддержкой.
– Ох. Что-то у меня голова закружилась, – добавила она.
– Да, у меня тоже, – заметила я.
Вернувшись на место, я заметила, что Анджела расстроена. Оказалось, что от меланомы умер наш коллега – репортер из «Пост», на все руки мастер, выполнявший самые разные задания для газеты. Всем сотрудникам разослали письмо с приглашением на похороны в эту пятницу. Ему было всего пятьдесят три года. Я конечно же вспомнила о своей меланоме и остаток дня только и думала, что о печальной новости – хотя должна была собирать информацию о Джоне Уолше.
На следующее утро, после очередной бессонной ночи, я полезла в Гугл смотреть процент рецидивов меланомы, хотя на подготовку к интервью оставалось всего несколько минут. В 9.50, совершенно неподготовленная, я отправилась на встречу с Уолшем в пустой кабинет в конце коридора, надеясь, что как-нибудь выкручусь. Я шла по коридору, и с обеих сторон на меня смотрели передовицы «Пост» в рамках; буквы в заголовках словно пульсировали, то увеличиваясь, то уменьшаясь.
БИЛЛ МНЕ ИЗМЕНИЛ!
КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ ВЗОРВАЛСЯ В ВОЗДУХЕ, СЕМЕРО ПОГИБШИХ
ПОГИБЛА ПРИНЦЕССА ДИАНА
КОРОЛЬ-ИЗВРАЩЕНЕЦ И Я
ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ ХИЛЛАРИ
Передовицы расширялись и сжимались на глазах, словно вдыхая и выдыхая. Поле зрения сузилось, как будто я смотрела в глубь коридора через видоискатель. В мерцающем свете флюоресцентных ламп стены угрожающе надвигались на меня. Коридор становился темнее, а потолок – выше: ощущение было, как будто я в соборе. Приложив ладонь к груди, я попыталась успокоить скачущее сердце и велела себе дышать глубже. Это был не страх, а скорее безопасный прилив адреналина, сродни тому, какой испытываешь, глядя вниз из окна стоэтажного небоскреба и зная, что не упадешь.
Наконец я добралась до двери кабинета, где меня ждал Уолш. Он по-прежнему был загримирован после интервью на канале «Фокс Ньюс»; под яркими студийными софитами грим слегка поплыл.
– Джон, здравствуйте, я Сюзанна Кэхалан. Репортер «Пост».
Стоило мне взглянуть на него, как в голову сразу пришла странная мысль – думает ли он сейчас о своем сыне Адаме, которого похитили в торговом центре в 1981 году и обнаружили год спустя убитым, с отрубленной головой? Я начала вспоминать подробности этого жуткого происшествия, плоско улыбаясь ему и его наманикюренной агентше.
– Здравствуйте, – проговорила она, прервав ход моих мыслей.
– О, доброе утро! Да. Меня зовут Сюзанна Кэхалан. Я репортер. Пишу об этой истории. Про контрабанду… контрабанду…
– На подводных лодках, – подсказал Уолш.
– У мистера Уолша всего пять минут, давайте начнем, – заметила агентша, не скрывая раздражения.
– У латиноамериканских наркобаронов сейчас мода на собственные подводные лодки «ручной сборки», – начал Уолш. – Это даже не подводные лодки, а скорее подводные аппараты, которые выглядят как суда.
Я записывала: «колумбийцы», «ручная сборка», «курс около десяти…», «нарколодки, остановить нарколодки!». Смысл его объяснений ускользал от меня, так что я просто записывала отдельные слова, чтобы со стороны казалось, будто я внимательно слушаю.
– Очень хитрый метод.
Услышав это, я безудержно расхохоталась, хотя мне было не совсем понятно – да и до сих пор непонятно, – что такого смешного я нашла в этой фразе. Агентша бросила на меня озадаченный взгляд и провозгласила:
– Простите, должна вас прервать. Джону пора ехать.
– Я вас провожу, – с наигранным энтузиазмом сказала я и проводила их до лифта.
Но по дороге мне едва удавалось держать равновесие: я врезалась в стены коридора, потянулась к двери, чтобы открыть ее перед ними, но промахнулась мимо ручки почти на полметра.
– Спасибо, спасибо. Я ваша большая поклонница, самая большая из всех, большая-пребольшая, – бормотала я, пока мы ждали лифта.
Уолш тепло улыбался – видимо, ему было не привыкать к подобным эксцентричным восторженным признаниям, хотя обычно я проводила интервью совсем не так… совсем не так.
– Было очень приятно, – ответил он.
Я до сих пор не знаю – и, наверное, не узнаю никогда, – что он на самом деле подумал об этой странной репортерше из «Пост» (то есть обо мне). Главным образом потому, что репортаж так и не вышел.