-- Ну, с этим кинотеатром у меня связаны очень приятные воспоминания. В нем кроме основного зала было еще два, вечерами играли в фойе музыканты. Наверное, там эта традиция держалась дольше всего. Здорово было, -- мечтательно протянула Ольга и зажмурилась от удовольствия:
-- Я тогда часто по пионерским делам во дворец пионеров наведывалась. Заодно с мальчиками встречалась. Помнишь Юрку Турындина? Впрочем, откуда. Он ведь в 41-й учился. Ох, мы с ним и погуляли в те времена…
-- Где сейчас он, знаешь?
-- Нет его. После школы он на «Красном Молоте» работал. Убили его еще в первую военную операцию. Всю их семью. Но, не будем о грустном…
-- Не будем. Помнишь, я в книжном работала?
-- Еще бы. Как я тебе тогда завидовала. Престижное место, возможность приобрести любую книгу. Они тогда в жутком дефиците были…
-- Глупости. Ничего я не могла. Вот почитать, это да, получалось…
Ольга опять накапала ликеру в наши наперстки. Я, откровенно говоря, не поклонница экзотических видов алкоголя. Предпочитаю, если уж отказаться нельзя, бокал сухого вина, желательно красного. Но в гостях ведь диктовать свои условия не приходится. Ольга от души меня угощала деликатесами, которые я в обыденной жизни позволить себе не могла. Но чувствовалось, что воспоминания прошлого все никак не отпускали ее.
-- Помнишь, на улице Чернышевского с тыльной стороны дворца пионеров была глухая стена, а в ней дверь металлическая и над ней бюст Ермолова. Анекдоты еще по городу ходили, что бюст этот чуть ли не каждую ночь подрывали, а утром он уже отремонтированный стоял как ни в чем не бывало, как новенький… Я у отца спрашивала, правда ли это… И знаешь, что он мне ответил? Что доля правды в этом есть. Не каждую ночь, но несколько раз действительно подрывали, -- Ольга погрустнела.—Начиналось с бюста, а потом и весь Грозный подорвали. Теперь там мало что осталось из времен нашего детства и юности…
-- Да, к сожалению. Но наш город ведь жив в нашей памяти, верно? – решила я перевести разговор в другое русло.
-- Хорошо тебе, Ксения. Ты не видела его в руинах. Да и потом, ведь это родина моих предков. И мне тяжело сознавать, что пришлось покинуть его в такое время. Но ты права, не будем о грустном. Давай поговорим о твоих проблемах.
На следующее утро Ольга зазвала меня в свою клинику. Она так вдохновенно рассказывала о перспективах клиники, о том, что теперь претворяется в жизнь мечта ее научного руководителя. Оказывается, еще в годы ее учебы в медицинском, там велась разработка методики искусственного оплодотворения яйцеклетки. Направление было новаторское, но несколько отличное от того, которое декларировалось официальной наукой. Тему закрыли. И только теперь нашлись весьма влиятельные спонсоры, которые разыскали ее и еще двоих учеников профессора, построили этот медицинский центр. И хорошо, что не в столице.
Сюда приезжают на лечение женщины не только со всех концов страны, но и из-за рубежа. Сейчас работают шесть отделений, а будет еще больше. Клиника уже наработала авторитет в медицинском мире, здесь делают уникальные операции, сохраняют и помогают выносить самые сложные беременности. Выхаживают глубоконедоношенных младенцев. И самое главное, здесь женщины обретают счастье материнства.
Ольга провела меня по всем отделениям клиники. Она откровенно гордилась своими достижениями и хотела, чтобы я разделила с ней эту гордость. Поэтому она просто заставила меня пройти ряд процедур, сдать массу анализов, некоторые из них, прямо скажу, не из приятных.
Расставаясь на автовокзале, Ольга пригласила меня приехать к ней в гости через какое-то время. Тем более, что поучаствовать в решении вопроса с сынулей она не отказалась.
Так что в тот год мне пришлось еще несколько раз побывать в доме и в клинике Ольги. Не то, что бы мы стали близкими подругами, но отношения наши приняли облик некоторого приятельства. Мною двигала надежда на благополучный исход вопроса с призывом сынули в армию. Ольге же требовался кто-то из прежней жизни, чтобы мог оценить по достоинству ее достижения.
Я уже несколько успокоилась после своего приключения в кабинете главного врача. Вирсавия Егоровна пока из него не выходила, также, как и Марья Федоровна, которая принимала там пациентов. Интересно, в каком качестве она их принимает? Задавшись этим вопросом, я вместо того, чтобы, как мне и полагается по статусу, тереть полы, прислонилась к двери кабинета, прислушиваясь к тому, что же так происходит.
За этим занятием меня и застукал посетитель, неожиданно появившийся в расширении коридора.
-- Подслушиваем? – прошелестел у меня над ухом мужской голос. Я от неожиданности дернулась и ощутимо стукнулась головой о косяк. Не глядя на говорившего, схватила швабру и стала тереть пол, торопливо удаляясь от двери. Голос мне показался знакомым. Глянув из-под косынки, которая сползла мне на глаза, я увидела, что передо мной стоит утренний следователь, который приходил в квартиру Ольги за документами. Только тогда он был хмурый и всем недовольный, а сейчас просто лучился удовольствием.
-- Ай-яй-яй, -- пожурил он меня. – Разве можно подслушивать? Тебя что, не учили, что так делать нехорошо?
Я предпочла ничего не отвечать и, подхватив ведро, ринулась в коридор. Еще не хватает, чтобы он сообщил об увиденном Марье Федоровне. Решила, что больше не буду рисковать. Лучше подожду Вирсавию Егоровну в ее клетушке.
Тут она меня и застала, вернувшись через некоторое время.