И все-таки документ недвусмысленно давал понять, что старик прав.
-- Она не сразу узнала о своем предназначении. Лишь когда политика в стране изменилась, мы смогли наконец найти потомков одной в давние времена очень известной фамилии. Ваша матушка из их числа. И лишь она прониклась пониманием той судьбы, которая была уготована ей изначально. Не каждый способен так мгновенно вникнуть в ситуацию. К сожалению, вы не являетесь ее кровным ребенком. Хотя вас она воспитала правильно. Прискорбно, что она ушла так неожиданно. У нас была с ней договоренность, что она представит кровных потомков, которые продолжат ее дело…
-- У нее были братья, племянники…
-- Кровное родство, так повелось издревле, передается только по материнской линии. С вашей матушкой у нас была договоренность, -- повторил старик, -- что она представит своих кровных потомков. Теперь это не так трудно сделать. Выносить, в крайнем случае, может и посторонняя женщина. Для этого было санкционировано создание частной клиники. В глубинке, подальше от любопытных глаз. Знаю, что дело завертелось. Был наработан положительный опыт. Но что было потом, неизвестно. Вы, как опытный человек, должны продолжить дело матери. Хотя многого вам все равно не успеть. А в это время будет подрастать смена.
-- Ну вот, кажется, я все сказал, -- констатировал старик. – Вам необходимо найти этого ребенка. Ему должно быть где-то от восьми до десяти лет. Ваша матушка не оставила координат его нахождения. Так что придется вам самому провести расследование, негласное.
-- Вот черт, -- выругалась я, когда второй раз подряд подвернулась нога, непривычная к обуви на высокой шпильке. Около щиколотки стала на глазах набухать опухоль. Все, со шпильками можно распрощаться на продолжительное время.
Пришлось разуться и босиком возвращаться в гостиницу. Накрылось медным тазом мое желание побывать в клинике в качестве пациентки.
Я надеялась встретиться с Татьяной Хлебниковой. Теплилась надежда, что она человек порядочный и поможет мне в поисках Ольги.
Николай Семенович, после того, как я его приободрила, рассказав о подслушанном разговоре, несколько ожил и даже вознамерился провести собственное расследование, допросив с пристрастием Марью Федоровну. Еле его отговорила. Не хватало еще, чтобы и старика куда-нибудь упекли. Много ли ему надо? В конце концов, пришли к компромиссному решению: Николай Семенович будет играть роль убитого горем отца, принимать участие от Марьи Федоровны и как-нибудь исподволь выяснять, что же той нужно во всей этой истории, что она конкретно ищет. Но так, чтобы эта дама ничего не заподозрила.
Старик рьяно взялся за дело. И на том, слава Богу. Теперь у него есть цель продолжать жить, а мне стало спокойнее за него.
И вот в моем плане первый же блин получился комом. Не выдержала стиль богатой и избалованной куклы. Подвели ноги. Кто мне поверит в клинике, когда явлюсь туда босиком и с туфлями в руках.
Нога в щиколотке заметно опухла и начала болеть. Привлекать излишнее внимание к своей персоне в непосредственной близости от клиники не хотелось, да и не время пока. Потому сделала вид, что таким образом прогуливаюсь по скверу. Пришлось пожалеть, что бездумно отпустила такси. Сейчас бы не пришлось придумывать способы возвращения в
гостиницу. Но того, что сделано, уже не изменить. На мой звонок диспетчеру такси там ответили, что машина прибудет в ближайшие час-полтора. Раньше машин не предвидится.
Сквер постепенно перешел в липовую аллею, которая тянулась параллельно новому, недавно проложенному шоссе, вплоть до железнодорожного вокзала. В прошлый свой приезд я здесь не была, потому решила восполнить сей пробел и осмотреть окрестности. Не хромать же, в самом деле, босиком через центр города.
Аллея оказалась довольно продолжительной. Незаметно со стороны, противоположной шоссе, появились древние, покосившиеся домишки, откровенные развалюхи, за ними угадывались железнодорожные пути.
Места были довольно пустынны. По крайней мере, за все время пути в этот утренний час мне не встретился ни один прохожий. Случись что, никто не поможет.
Я отчаянная трусиха. И потому, чем дальше шла, вернее, еле-еле хромала, тем больше себя накручивала. Попадись сейчас навстречу какой-нибудь хулиган, и ведь не убегу, и отпора дать не смогу. А на мне дорогие шмотки и побрякушки, одолженные у Надежды. И о чем я думала, когда повернула в эту сторону?