-- Пшел вон, зараза. Опять подкинули нам заморыша. Убью гадов. Пошел отсюда, -- охранник поддал ногой что-то невидимое мне, и на улицу вылетел какой-то черно-белый клубок, который сразу разразился коротким визгом и, упав на землю, затих. Мое сердце дернулось вверх и тут же рухнуло вниз. Не могу видеть, как на глазах убивают любое живое существо. А ведь это крохотный щенок.
Подошла к лежащему комочку и увидела, что его глаза жалобно и уже как-то отстраненно смотрят мимо меня. И взяла на руки. Щенок был небольшой, в возрасте чуть больше месяца. Один глаз его прятался в черноте пятна, второй блестел на белой половине мордочки, обведенный черной полосой. От этого он выглядел бандитом с большой дороги с подбитым глазом. Крохотные ушки двумя унылыми треугольничками свисали по бокам мордочки. Словом, обыкновенная дворняжка. Но, насколько я могу судить, пинок охранника ему ничего не повредил. То ли щенок был удачлив, то ли охранник орал больше для проформы и отрабатывал свою службу перед хозяином, а сам не собирался калечить щенка.
Щенок молчал. Он не взвизгнул, когда я его подняла, не заскулил, не дернулся. Он просто замер, ожидая, что будет дальше. Сопротивляться он не мог, и теперь ждал своей участи с покорностью обреченного.
«Ну, вот на что он мне нужен, -- возопила я мысленно, и сама же себе ответила,-- не нужен, но бросить я его не могу, потому что тогда не смогу ни есть и ни спать, думая о судьбе этого малыша». Если бы он не попался на моем пути, я не увидела его бедственного положения, может быть, его короткая жизнь оборвалась бы уже этим вечером. Но, бог все видит, он решает, кому какая предопределена судьба. Этому щенку она явилась в моем образе.
Я засунула пушистый комок в сумку, купила у торгующих рядом с вокзалом шаурмой и пирожками и того и другого. Причем, ожидающие автобуса знакомые неодобрительно покачали головами. Мол, совсем сдурела учительница, вышла на пенсию и сразу стала чудить. Виданное ли дело, покупать на вокзале мясные изделия. Да они, известно ведь, из кошатины и собачатины сделаны. Но не стану же я объяснять, что купила эти сомнительные деликатесы для одного маленького бандита, сейчас тихо лежащего в сумке.
В дороге я попыталась покормить щенка, но он ничего в рот не брал. Тихо лежал на дне и посапывал. Осторожно ощупав его, никаких видимых и ощутимых травм я не нашла и пришла к выводу, что или щенок еще не умеет есть, или права поговорка, что собака своими не питается, и шаурма все-таки из какого-нибудь Шарика.
Мое приобретение Ирка восприняла с воодушевлением. Схватила щенка, затискала, побежала хвалиться соседским подружкам. Вначале назвали его Пандой. Но кличка была тяжеловата для быстрого произношения. Поэтому, некоторое время спустя, его все-таки нарекли Шариком. Тем более, что оклемавшись, отоспавшись, щенок проявил свой нрав, с аппетитом вылизал чашку супа, молока, не отказался от кусочка мяса, а потом, лихо закинув на спину завернутый бубликом хвостик, кинулся в игру с детьми. Словно и не было вчера ужасных минут, когда его жизнь висела на волоске.
Я договорилась с горничной коттеджа, в котором провела всю последнюю зиму, о том, что дочура некоторое время побудет у нее под присмотром. С Зиной мы за зимние месяцы сдружились. Я не воспринимала себя хозяйкой этого дома, хотя дружок и осчастливил меня этим подарком. Зина вначале видела во мне конкурентку на свое место и приняла в штыки. Но когда узнала, что мало того, что я не претендую на ее должность, я еще являюсь и хозяйкой и посягать на ее авторитет даже и не думаю, мы с ней сошлись. Она довольно жестко управляется с моей дочурой, ни в чем той не потакает. И я всегда могу со спокойной совестью оставить свое чадо на ее попечение.
Не вдаваясь в подробности, я уведомила Зину, что Ирина побудет у нее некоторое время, причем не одна, а со щенком.
Увидев наше приобретение, Зина неодобрительно покачала головой:
-- Вечно, вы, Ксения Андреевна, дурью маетесь. Выбросьте эту дворняжку. Я вам достану элитного щенка любой породы, только закажите.
-- Нет уж, Зина. Что хотели, то и получили. Элитного надо воспитывать, лечить, пылинки сдувать. А этот вырастет сам. Придется, конечно, подкорректировать характер, а так он, как трава, вырастет крепким и здоровым.
На следующий день я уехала в Малый Калинов.
Мост через городскую речку Вертиплюйку, с которого согласно рассказу Николая Семеновича спрыгнула Ольга, находился в самом центре города, рядом со сквером, где в любую погоду сидели с ребятишками молодые мамаши.
Я первым делом прошлась по мосту, заглянула в медленно текущие между опорами струи и засомневалась. В принципе, утонуть можно и в тазике, если очень постараться. Но стоило мне представить стокилограммовую Ольгу, летящую вниз, и в голове сразу появилась картинка, как она не вписывается в узкий извилистый поток основного русла, и смачно впечатывается в илистое дно заводи, разбрызгивая покрытую ряской воду, распугивая лягушек и мальков.