-- И-и, милая, глаз у меня наметанный. Нет, не из наших ты. А то бы знала, что здесь, в этом сквере гуляют и отдыхают только денежные. А ты, я погляжу, не из состоятельных. Видать, или учительница, или в бухгалтерии где сидишь. Уж не из чиновной братии, точно. Наряд твой бедноват. Но и не из сельчан. Тех руки выдают…-- женщина замолчала, ожидая ответа.
Я рассмеялась:
-- Что сказать? Попали в самую точку: я много лет проработала в школе.
-- Никак уволили? Не дали доработать до пенсии?
-- Да нет. Сама ушла. Есть возможность уступить место более молодым. Им еще расти, делать карьеру. А у меня маленький ребенок. Надо за ним присматривать.
-- Ты часом не здесь своего ребятенка приобрела? – говорившая вдруг построжела, даже несколько отстранилась от меня.
-- Глупости, -- обиделась я на такое предположение. – Сама родила, многие сейчас в сорок лет решаются на рождение ребенка…
-- Многие решаются, да не у всех получается. Наша-то клиника очень таким помогает. Не забесплатно, понятное дело. Популярностью большой пользуется. Особенно у столичных дамочек. А ты, сама-то, что к нам приехала? В гости или по надобности? Может, чем помочь надо?
-- Спасибо за участие. Но, нет. Я к дальним знакомым приехала. Думала, может быть, здесь работу подыщу. Да вот услышала, что здесь женщина на днях утонула. Пришла взглянуть на мост. А потом решила в скверике посидеть.
Моя собеседница неодобрительно покачала головой:
-- Неужели знакомые не пояснили про сквер? Кстати, кто они? Может, я знаю?
-- Да, как вам сказать. Люди мне почти незнакомые. В детстве жили по соседству. Теперь они сюда перебрались. Пригласили меня посмотреть на здешнее житье.
-- Работы здесь на наш возраст нет. Разве только санитаркой в клинику. А что? Дело денежное. Молодежь, правда, не желает идти. Да и то, кому из них охота за больными дерьмо выгребать. Они все хотят карьеру сделать. А то не думают, что дело это хлебное. А в учреждения не суйся. Не возьмут. Своих берут, по протекции только. Ну, бывай. Надумаешь, приходи в главный корпус, спроси Марию Федоровну, я в регистратуре сижу.
-- Спасибо, я подумаю.
Наконец, Мария Федоровна покинула мою скамейку. Я заметила, что она подсела еще к нескольким отдыхающим в сквере женщинам и с каждой о чем-то разговаривала. Никак обрабатывала каждую, вербовала санитарками в клинику. Видно, не так там и сладко, если работников по скверам ищут.
В квартире Ольги меня с нетерпением ждал Николай Семенович. Он не растворился в своем горе. Мое появление помогло ему справиться с растерянностью в одночасье осиротевшего человека. Теперь у него появилась цель – заботиться обо мне.
Угощая обедом, отец Ольги с надеждой поглядывал на меня, не решаясь спросить, есть ли хоть какая информация.
Но что я могу сообщить убитому потерей дочери старику? Судя по обрывкам разговоров, не очень-то опечалены этим известием местные жители. Некоторые внутренне даже злорадствуют.
Скорее всего, узнать больше об интересующей меня теме я смогу, если действительно устроюсь в клинику. Этими соображениями я поделилась с Николаем Семеновичем, чем его крайне удивила.
-- Ксюша, да зачем вам это? Олюню там все очень любили…
-- Но с чего-то же надо начинать. В городе к прохожим с расспросами не пристанешь. А в клинике я смогу между делом порасспросить персонал, да и с больными поговорю. Меня сегодня приглашала на работу Мария Федоровна из регистратуры…
-- А, Маша, хорошая женщина, добрая, внимательная. Правда, Олюня ее не очень жаловала. Но Маша никогда не обижалась, понимала, что Олюня все-таки начальство. Поговори с ней, возможно, она что-то полезное расскажет.
Николай Семенович категорически пресек мою попытку стать к мойке. Он сам умело и тщательно перемыл посуду, все расставил по местам и уточнил, что я хотела бы съесть на ужин.
Я не стала отнекиваться. Понимала, ему сейчас надо занимать себя делом, чтобы не остаться наедине с мыслями. Пока тело Ольги не найдено, дочь для него остается живой.
Но как же мне отрекомендоваться в клинике? Посоветовавшись с Николаем Семеновичем, я решила пока не афишировать свое знакомство с Ольгой. Хотя, я думаю, для многих это уже не секрет.