Все странно и непонятно. Еще одно белое пятно, заморочка, которую необходимо решить.
Но сейчас меня больше волновало, кто стоит за нашим с Ольгой похищением. И что она говорила о детях, заказанных Липой. Значит, благодаря ей я обрела дочуру? А остальные? В свете того, что я раскопала здесь, в Малом Калинове, у меня большие сомнения на счет их гибели. Вернее, ранней гибели. Вполне возможно, что кто-то из них воспитывается теперь в семье, в свое время отвалившей за фиктивные роды очень приличную мзду Кабанихе.
Вот кого следует потрясти на предмет сведений. Но мне она не по зубам. Меня она видит насквозь. Я еще только подумаю над тем, что сделать, а Кабаниха уже на несколько ходов вперед все просчитывает. Нет, мне с ней не тягаться.
Для меня главное сейчас, чтобы ничего не случилось с Иркой. Хотя она под присмотром Зины. И мою помощницу по хозяйству никто не обманет. С тех пор, как она узнала о родстве дочуры с обожаемым хозяином, с головы мелкой вертихвостки не упадет ни волоска. И на том, слава богу. Может быть, и Алексей заехал в поселок. Зина вряд ли проговорится, а Ирка не знает, где я. Ну и пусть. Не будет знать, сам целее будет. А мы с Ольгой уж как-нибудь. Может, выкрутимся.
Мы еще долго в тот день вспоминали радостные и не очень события из своей прошлой жизни. Часто перескакивали с одного на другое. Каждая пыталась заглушить тревожные мысли о своем будущем. Но в редкие минуты перерывов в разговорах, прислушивались, не слышно ли шума извне. Но ничто не прерывало мертвой тишины нашего заточения. Так прошло довольно много времени. Хотя часов у нас не было, но по тому, что организм требовал воды и еды, а голову сковывала усталость, я предположила, что прошло уже больше суток. Мы ложились спать поочередно, чтобы нас не захватили врасплох.
Ольге коротать время было проще. На столе высились стопы научной литературы. Она время от времени раскрывала то одну книгу, то другую, погружалась то ли в чтение, то ли в свои мысли. Я ее не отвлекала.
Мне заняться было нечем. В медицинской литературе я ничего не смыслю, даже просто полистать книгу мне не интересно. Особенно, если есть картинки внутренних органов, которые напоминают мне о малоприятных событиях.
Случайно я обнаружила пачку писчей бумаги и несколько карандашей. Решила, раз уж появилось свободное время, изложить события последнего времени на бумаге. Возможно, систематизируя полученные сведения, я смогу понять, в какой оказалась ситуации. Почему меня предала Таня. И является ли то, что случилось, предательством. Или это был тактический ход. Или я ничего не смыслю в людях.
Наверное, на вторые, а может быть, на третьи сутки, в дверь вдвинули канистру с водой, хлеб, вареную картошку. Мы не успели среагировать, как дверь захлопнулась.
Но уже то, что нам принесли еду, вселило надежду, что о нас, по крайней мере, не забыли.
-- Лучше бы забыли. Это все-таки было бы гуманнее. А так… ждать, когда отправят… -- Ольга вздохнула, -- одно успокаивает. Что-то у них там не срастается. Слышала краем уха, что они собирались уезжать еще неделю назад. Потом что-то случилось… Вот и меня отлучили от исследований, а Кабаниху от меня. Она ведь надеялась и дальше за мой счет решать свои дела…
Прошло еще два или три дня. Наши захватчики о себе известий не подавали.
У Ольги все валилось из рук. Она привыкла даже во время пленения быть с головой в работе. А тут вдруг образовался неожиданный вакуум. Это ее раздражало, выводило из себя.
Я старалась ей не докучать. Сидела себе на топчане и строчила листок за листком. Однажды Ольга не выдержала, взяла один из только что написанных, прочла, хмыкнула:
-- Прикольно. Особенно, о моем отце. Можно? – она протянула руку к исписанной стопке. У меня в первый момент в груди шевельнулась жаба жадности. Но потом разум ее охладил. Что плохого в том, что Ольга прочтет мой опус. Я ведь пишу для того, чтобы занять время и излагаю события, которые случились здесь со мной и совсем недавно.
Я пододвинула стопку исписанных листков:
-- Читай. Ты мой первый читатель, а, значит, и критик. Но не суди строго.
Ольга перелистнула несколько листков, потом начала читать с самого начала. Она изредка хмыкала, выражая то ли недоумение, то ли удовлетворение. Иногда делала кое-какие замечания. Так, однажды она на полном серьезе поинтересовалась:
-- А что это ты нигде не упомянула, как доказывала мне, что у тебя, как у девы Марии непорочное зачатие? Что тебе ветром надуло?