— Слушайте! Давайте дружески поговорим, чем стоять перед вами мне с поднятыми вверх руками…
Тут только Ярцев уловил в его произношении акцент. Вернее, не наше построение фразы и неверное, не русское ударение в словах. Чтобы проверить себя, Костя взглянул на рукава его немецкого мундира, на них власовцы наносили нашивки с буквами «РОА» 4.
Никакой нашивки у офицера не было. Заговорил Шульгин, которому так же, как и Ярцеву, было ясно, с кем они имеют дело:
— Ты нам зубы не заговаривай! «По-дружески» у нас с власовцами говорят в трибунале.
— Я не власовец! Я словак, командую словацким батальоном! — неожиданно ответил офицер.
Во всем облике его, в голосе, взгляде не было ни заискивания, ни страха, а сквозило лишь возмущение и какое-то беспокойство, что его неправильно понимают.
— Садись вон в том углу и можешь опустить руки, — приказал Ярцев.
Посадив офицера в противоположный от висевшего автомата и кучки гранат с длинными ручками угол, Ярцев добавил:
— Быстро выкладывай, кто ты?
— Я скажу, — заторопился офицер. — Но кто вы такие, как тут появились?
— Мы разведчики Красной Армии, пришли сюда за «языком». Думали, ты немец, а ты фашистский холуй.
— Я скажу, скажу… Вы не есть провокаторы? Я знаю, какая дивизия Красной Армии стоит перед нами. Назовите фамилию командира вашей дивизии. Если назовете правильно, я поверю, буду говорить интересно, — он кивнул головой на восток.
— Ванин, — ответил Костя, понимая, что офицер действительно знает фамилию нашего генерала.
— О, верно, верно… Я Вилем Завада подпоручик Словацкой армии, заместитель командира Отдельного батальона. Сейчас болеет наш командир Шимчик, и я командую батальоном. Мы, словаки, не хотим воевать против русских братьев. Десяток словацких батальонов, посланных на Восточный фронт германским прислужником Тисо, применяются только в тылу на охранной службе. Наш батальон сторожил разные склады. Но сегодня привели неожиданно сюда в окопы. Нам сказали, будем тут пять-шесть дней, пока германцы получат дополнение. Нам приказали углубить вдвое ходы сообщения из окопов туда, в тыл.
«Словаки — это не немцы», — думал Костя.
— Зачем вам брать меня одного, я могу перевести к вам много людей, может, весь батальон?! — заторопился офицер.
— Обманешь! — сказал Костя. — Давай весь батальон в плен!
— Не… Не все так просто. Если всем батальоном пойти до вас, то спереди нас расстреляете вы же сами, а сзади германцы! Да и как я своим поручикам и сол-«датам скажу за переход?! Они меня спросят: а где гарантия русских? Они боятся расстрелов и Сибири.
— Какие же вам гарантии нужны?
— Я напишу вашему генералу, что наш батальон может перейти на вашу сторону, если никого из нас не расстреляют, не сошлют в Сибирь. Пусть генерал поручится за это, я переведу до вас весь батальон! Если меня одного возьмете, то германцы подумают, что это я перебежал до русских, батальон сразу отведут в тыл сторожить склады трофейного имущества.
Ярцев остолбенел. Вот и выбирай! У тебя совершенно реальный «язык», да еще комбат! А может, этот Вилем Завада говорит правду? Никогда Ярцев с врагами не вел переговоров. Ему полагалось их уничтожать или доставлять как «языков», А тут переговоры с противником!
Шульгин сказал:
— Что ты его слушаешь! Он ведь офицер хитрый и плетет нам семь верст до небес, да все лесом! Бери его, Костя! А то загостились…
Ярцев молчал, в любой боевой обстановке он не терялся, мгновенно принимал решение, а тут мешкал. Что делать?
— Что же вы поливаете из пулеметов нейтралку? — вмешался в допрос Шульгин.
— Немцы нам не доверяют. Их пульрота и минрота приданы нам, а чтобы мы не побежали, эсэсовский полк сзади нас. Германцы поливают нейтралку…
— Где ты научился говорить по-русски?
— Наши языки братские. Практика у меня была добрая. Я в 1931 и 1932 годах работал в Советском Союзе как чехословацкий специалист техником по монтажу оборудования на строительстве Харьковского тракторного завода…
У Кости сработало шестое чувство разведчика — ничем и никем не объяснимая интуиция. И он сказал:
— Код у тебя есть?
— Да.
— Давай мне код и карту своего расположения. Пиши нашему комдиву, что согласен перевести свой батальон к нам.
Офицер взял полевую сумку, порылся в ней, достал бумаги и передал Ярцеву. Вырвав листок из блокнота, начал писать, но неожиданно остановился, обратился к Косте:
— Сейчас придет мой денщик Адам Маленец. Он преданный мне солдат. Тоже говорит трохи по-русски. Скажите своим людям, чтобы они его не стукнули.