Потому что есть такие женщины, которые на развод одеваются так, будто надели все лучшее сразу. Яркий мейк, много золота, шпильки, которыми можно убивать.
Словом, кричащий вид: ты ещё пожалеешь, какую красоту потерял, но.…
Это была не я, увы.
Я приехала на развод в блузке и брюках палаццо. Из-за того, что я сильно похудела за последний месяц, брюки свободно сидели на бедрах, ни о каких шпильках не могло быть и речи.
Макияж неброский, волосы собраны в хвост.
Словом, на развод я собралась так, будто это был самый обыкновенный будний день.
Словно я в офис собралась, не парясь о том, как я выгляжу.
В отличии от Алексея, разумеется.
Он, как всегда, одет с иголочки.
Заоблачной стоимости костюм, рубашка от модного дизайнера, неприлично расстегнутая до середины груди.
Толстая золотая цепь, новая стрижка, парфюм.
Не мужик, а ходячий секс…
Просто божье наказание и ловушка для неудовлетворенных кисок.
На моего мужа… простите, бывшего, даже секретарша в зале суда пялилась и смущенно хихикнула, когда этот стервец ей подмигнул вальяжно.
Вот подонок…
И как я с ним прожила столько лет?
Слепой курицей была, вот так и прожила!
Иначе ни как не могу объяснить собственную слепоту.
У него же на лбу написано: «Кобель. Гуляю. Исправлению не подлежит»
А я.…
Я, что?
Я влюблена была в него, словно кошка, и никого не хотела слушать, слушала только свое сердце.
Оно же было слепо влюблено в Лешу и никого не желало слушать.
***
кусочек из прошлого Лизы
Мне ещё мама говорила, когда я привела Лешу знакомиться с семьей. Конечно, при нем она ничего не сказала, была приветлива и встретила его радушно.
Но потом мама отвела меня в сторонку и тихо сказала, покачав головой.
— Ой, дура, Лизка.… Ой, ты дурочка у меня такая… Доверчивая, влюбчивая! Ты зачем этого кобелину на знакомство со мной привела? Ты его рожу видела?
— Какую рожу, мам? Лицо! Леша… — у меня аж дыхание тогда перехватило. — Леша — очень.…
— Красивый, ага. Песню такую знаешь? Зачем вы, девушки, красивых любите? — запела она вполголоса.
Голос у нее был красивый, и ладони — всегда мягкие и теплые.
Я в ответ закатила глаза:
— Ой, мама, ты такая… Несовременная, песни какие-то… слишком старые!
— Не просто так об этом в песнях поется. Люди знают, о чём говорят. Задумайся…
— Я уже подумала, мам.
— Ещё раз подумай! Тысячу раз подумай, прежде, чем решиться связать свою жизнь с таким, как этот Леша. Наплачешься с ним.
— Я знаю, чего хочу, мама.
— На Василия посмотри. Сосед. Заглядывается на тебя. Хороший парень.
— Вот ещё, ага.… Здоровый, нескладный, лицо кирпичом, нос картошкой, бубнит себе под нос, шутит несмешно. А Лёша! — вздыхала я.
Словом, Леше я была готова петь дифирамбы и краснела от мыслей о поцелуях с ним, потому что очень быстро эти поцелуи привели нас в горизонтальную плоскость.
И мама, кажется, уже тогда это поняла, прочитала на моем лице, с улыбкой влюбленной дурочки, как сильно я попала, ой…
Скорее, пропала.
— И всё-таки, подумай, Лиз, — ещё раз тихо попросила мама.
Я только ради того, чтобы ее не расстраивать, дала честное-пречестное слово, что подумаю.
Мы сидели на скамейке возле нашего дома.
Темнело, лаяли собаки, вкусно пахло сиренью, у нас во дворе было три раскидистых куста…
Как сейчас помню тот поздний вечер, разговор и запах сирени.
Словно назло, сейчас тоже пахнет сиренью.
Вот только мамы давным-давно нет в живых. Не придешь к ней, чтобы обнять и сказать:
— Мама, ты была права!
***
Вестись на провокации Леши не стоило.
Ни тогда не надо было вестись на его красивое лицо, оригинальные подкаты и жесты внимания.
Ни сейчас не надо было цепляться за его слова.
Абстрагироваться, вот что было необходимо.
Просто абстрагироваться.
Да мало ли нервов он мне вытрепал за этот год до развода?
О, немерено!
Просто, мать его, немеряно…
После такой нервотрепки и цистерны молока за вредность было мало. После такого я должна была бы каждый вечер на протяжении целого года отмокать в ванне молока, подобно Клеопатре и пить просеко.
Но я не умела тормозить в некоторые моменты.
У меня все полыхало внутри от его слов, провокационных взглядов…
Поэтому я, вместо того, чтобы благоразумно отойти в сторону, отвечаю бывшему, мать его, мужу, сцепив зубы:
— На себя посмотри, пятидесятилетний мачо. С хвостиком.
В ответ Леша треплет пальцами густую шевелюру: