- Девушка, милая, вас обокрали? Или вы потерялись? Не молчите, надо же определиться, или мне придётся отправить вас в обезьянник до выяснения личности. Гостиницы у нас нет.
- Мне всё равно.
- Но мне не всё равно. У вас, явно, шок. Может, в больницу?
- Всё равно, – почти беззвучно отвечала я.
- Хорошо, вы присядьте на диван, погрейтесь, я вам чайку сделаю. И будем выяснять, что да как.
Я улеглась прямо в туфлях, притулившись головой на мягкий подлокотник дивана, накрылась форменной курткой, пахнущей сигаретами, железками и мужским парфюмом, чужим…
Проснулась от боли в горле и голове, я вся горела. Неужели, простыла? Это отрезвило, и я пошла искать лейтенанта. Немного не дойдя до него, повалилась, как куль, на грязный пол. Очнулась опять в кабинете, на диване, меня слушал врач скорой.
- В больницу. Как оформлять?
- Трофимова Валерия. – Тихо пролепетала я…
Чем не третье, последнее, предупреждение не связывать свою жизнь с Романом Трошиным?
Первые два дня в больнице я проспала, а на третий, открыв глаза, первое, что увидела, был Роман Батькович. Он сидел на стуле задом наперёд, положив руки и голову на подоконник, спиной ко мне. В глазах сразу же нарисовалась картинка «Дояр и коровка-плоскодонка» …
- Уходи! – Мне показалось, что я крикнула, но голоса не было, один хрип. – Уходи! – выплюнула я ещё раз, и какое-то подобие русского языка долетело до будущего офицера космических войск.
Он вскочил, плюхнулся на кровать, потянулся ко мне, но я отвернулась, состроив страшную гримасу.
- Лера, слава богу. Ты как? Тебе лучше? Как ты нас испугала. Девочка моя, ты, что опять придумала? Это же была просто шутка, воспоминание о нашем детстве. – Он говорил всё это «на голубом глазу». - Мне никто не нужен, кроме тебя, Лерка! Мы же хотели пошухарить, ничего более. Даже не забивай себе голову, а лучше скажи, чего ты хочешь?
- Уйди!!! – Уже совсем чётко произнесла я. – Совсем уйди из моей жизни.
- Я не уйду, можешь меня убить, растоптать, расстрелять, в конце концов, но сам я не уйду.
- Тогда уйду я. – Но попытавшись встать, тут же потерпела фиаско.
Палата поплыла, в глазах потемнело, пришлось опять откинуться на подушку. Сил не было никаких, и я отвернулась, чтобы не видеть эти красивые глаза, порочные и лживые. Не хотелось ничего, пустота в душе, вакуум в сердце, и боль, острая, проникающая, ввинчивающаяся, постепенно заполняющая пространство и время…. Жить не хотелось, а вот пить, полцарства в придачу.
И Трошин напоил.
Уже позже, от Наташки и мамы я узнала, что Роман искал меня всю ночь, а потом сидел около кровати, почти не спал несколько дней, пока я окончательно не выгнала его. Но до своего отъезда, ему нельзя было опаздывать в училище, он целыми днями крутился около лечебного заведения, всеми правдами и неправдами проникал в отделение, чтобы посмотреть на меня. И каждый день, утром и вечером, передавал с медсёстрами цветы и фрукты, покупал лекарства и даже пижаму, тапочки и всякие туалетные принадлежности, услышав из разговора с медперсоналом мою просьбу об этом. А я потихоньку умирала, ну уж душа, точно…
И опять мне пришлось догонять. Но в этот раз всё было гораздо серьёзнее, хвостов накопилось - куча. Я сильно уставала, никакие физические упражнения, якобы для укрепления иммунитета, не помогали. Пришлось моей мамочке бросить всё и приехать на время к нам с Наташкой. У моей подружки в августе свадьба, они с Витькой сияли от счастья, он почти не вылезал от нас, очень помогая грубой мужской силой. И каждый день начинал с одной и той же фразы: «Ну, прости его, Валерка, он с ума сходит, все гири и штанги перетаскал, все вечера торчит в качалке, изводит себя. И находит свежий пепел, высыпает на голову ежечасно и ежеминутно. Ромка любит тебя, поверь мне». И каждый день я отвечала: «Нет!»
Я люблю его. Роман Трошин – мой крест. Он женится, куда он денется, наделает детей, дослужится до генерала в той другой жизни, но это ничего не значит. Я буду его любить. Даже, если поверю кому-то другому, заведу своих отпрысков, заработаю кучу денег в своей другой жизни, всё равно буду любить его. И это ужасно. И никуда от этого не денешься… Может, со временем, мне удастся с этим существовать…