- Мы в одной школе учились. А она что, долго ждала?
- Да минут за пять до тебя ушла, всё куда-то звонила и чертыхалась, что этот гад трубку не берёт. И этот гад – твой Ромка. Зайди ко мне, поговорим.
- Давайте лучше ко мне, я переодеться хочу, запачкалась в кафе. - На одном дыхании выдала я.
- Ну-ну…
Выйдя на кухню, уже приведя себя в порядок и проглотив неприятную информацию, продышавшись и настроившись на общение, очень удивилась: кофе сварен, чай готов, печеньки-бараночки, мёд и варенье тут, как тут.
- Прошу вас, мадемуазель. Ты извини, немного похозяйничал. Кофе, чай?
- Ой, спасибо, как за королевой ухаживаете.
- А ты и есть королева, только сама ещё этого не знаешь. А Ромка понял, с кем имеет дело, и эта дрянь тоже. Прости, но я полвека прожил, кое-что видел. Что отличает вас, леди? Изящная красивая походка, прямая осанка, милая улыбка уголками губ, открытый и доброжелательный взгляд, плавные жесты, неторопливая речь, приятный и нежный голос… Что ещё? А ты, к тому же, не выпендриваешься, не хочешь казаться лучше, чем есть на самом деле. Это очень привлекает настоящих мужиков. А Роман твой – из таких. А от ошибок никто не застрахован. И не рассказывал он мне ничего, - остановил мои возражения Виталий. – Я с ним вчера первый раз встретился.
Он вздохнул, отпил чайку и задумался. А я вспомнила о письме, нашла его и стала читать.
«Трофимова, оставь Трошина в покое. Мы уже два месяца вместе, я живу с ним. Хотела поговорить, телефон твой не знаю. Если не веришь, можешь завтра к девяти подойти к академии, и увидишь, куда он поедет и с кем».
- Что, приглашает на разговор? Да, от таких нужно держаться подальше. Она и рассчитывает на твою врождённую порядочность, знает, что ты на рожон не полезешь. Но я уверен, что между ними ничего нет. Она хочет, до чёртиков, а он – нет. Даже, если раньше у них что-то и было. Поверь мне, девочка. Ей очень нужен твой Роман, она его примет в любом виде. А нас, мужиков, надо воспитывать всю жизнь, и выдержит это только любящая женщина. Но это не про мадам «Я вся ваша»!
Он ещё немного посидел, рассказал, как познакомился со своей женой, четверть века вместе, допил чай и, уходя, всё-таки, сказал то, что крутилось у него на языке весь вечер.
- Не слушай никого и ничего. Прислушивайся, делай выводы, только не сразу, а когда поймёшь, что есть что. Если плохое, учти и положи на самую дальнюю полку, как пройденный этап, а, если хорошее – живи с этим и радуйся. Это и есть опыт, жизненный, житейский. Но при этом, Валерия, сердце всегда подскажет, оно редко ошибается. Всё у тебя будет в ажуре, хороший ты человечек.
Перед сном опять позвонил Ромка и попросил разрешения приехать ко мне после дежурства, отоспаться, чтобы вечером куда-нибудь сходить. А как же в девять у академии? На душе стало спокойно, после разговора с соседом ещё и теплее. А в девять тридцать курсант в золотых погонах уже стоял в проёме входной двери с ландышами…
Не получалось толком позаниматься. По утрам мы ездили практиковаться в вождении, потом Ромка уезжал на занятия, а у меня всё падало из рук, в голове роились всякие-разные мысли. Находиться с ним рядом, ощущать его, нечаянно прикасаться, да просто заглядывать в глаза-калейдоскопы и лицезреть сильное, ладное тело становилось невыносимо. И я решилась. После его очередного дежурства приехала, таки, к девяти часам к академии. Уже вернулась Наташка, Витька стал у нас жить, им не хотелось расставаться надолго. Это и понятно. И мне без Ромки тоже не хотелось, я это усвоила уже совершенно точно. Середина мая, тепло, сочная зелень деревьев и травы, переменная облачность, как бы дождь не пошёл. Я с утра пересмотрела весь свой гардероб, нечего одеть. Выручили чисто синие джинсы и белая рубашка, заправленная в них. И чёрные лодочки, подарок Ромки. Я прислонилась к дереву, через дорогу пропускной пункт, не пропущу. Он вышел с Иркой, она, видимо, ждала его внутри. Моё сердце, к которому нужно было прислушиваться, остановилось, ничего не слышно. А эта парочка стала ловить такси. А я - стекать по стволу на землю. Ирка всё норовила поцеловать Ромку и запрыгивала на него, подставляя свои сиськи, тёрлась всеми телесами, прижималась. А. Он. Её. Отстранял. Отодвигал от себя сначала аккуратно, а потом уже и грубо. И, посадив в машину, отправил восвояси. До меня долетело: «Пошла ты, ничего не понимаешь, дурында». Слёзы хлынули одновременно с дождём, шпильки провалились в землю, встать стало проблематично. И я крикнула: «Ромка!»
Он не сразу понял, откуда прилетел мой голос, а когда увидел, рванул через дорогу, подхватил меня и затащил под козырёк остановки. Спасать было уже нечего, мы промокли насквозь. А я в белой рубашке была как без неё, всё просвечивало. У Ромки потемнело в глазах, он прижал меня, как бы закрывая от всех, а я только этого и ждала. Дождь? Ураган? Жара? Снегопад? Да наплевать, только бы с ним… Он надел на меня курсантский китель с золотыми погонами, выскочил под дождь, поймал машину, и мы, сцепившись намертво губами, на заднем сидении, мокрые и холодные, улетели в дальние дали, подальше от всех и вся… Дождь смыл все следы ребячества…