Но нет, это не так. Для меня он уже никогда не сможет быть на моей стороне.
– Что "но"? Пока не можешь осознать полноценно, что член твоей семьи продумал такое коварное предательство на пару со своей новой подружкой? – передиваю его, а там, где должно быть сердце, лёд превращается в камень.
На мгновение замолкаю сама, переживая нахоынувшую снова боль. А затем говорю снова:
– А я... я не была таким же членом семьи? Но ты поверил сразу. И... сколько ты придумывал план такой жестокой мести? Не один месяц. И всё это время... да, ты был не так нежен, как раньше, но... ты играл роль.
Я не понимала ни капли из того, что меня ждёт дальше. Вообще не ожидала. Ведь, как и раньше, мы вместе ложились спать, а потом и завтракали.
Мы вместе ходили на прогулки. Разговаривали... обнимались.
Даже... даже целовались! И одновременно с этим Егор уже думал о том, как же по жёстче меня унизить за измену, которой не было, при всех.
– Я не играл. Я... чувствовал одновременно боль и всё то же тепло. – слова Стужева звучат просто абсурдно.
Так, что я на нахожу, что сказать даже.
– Каждый день я видел тот снимок и всё новые от матери, я... обсуждал это с ней и со Светкой. Я пытался выяснить, правда ли это и... убедился, что да. Поэтому... – и Егор пользуется этим, объясняя дальше.
Вот только... это всё равно звучит отвратительно.
– Быстро ты убедился, раз не заметил столько очевидных несостыковок. – едва слышно бросаю и опускаю взгляд уже только на свой живот.
Малышка в нём страдает из-за родного отца. Точно так же, как и я. Надеюсь...
Она родится здоровой, несмотря на всё то, что я переживаю прямо сейчас.
– Мне очень жаль, что я сам предал тебя, не убедившись в том, было ли твоё предательство. – эти слова мужа уже не режут меня как нож. Они... просто пустышка для меня.
После всего того, что было, "мне жаль" это... это ничто.
– А что с ребёнком в Светке? Что с ним будет, когда у тебя будут доказательства? – поэтому я перевожу тему на гораздо более важную для себя.
Ведь то, что у меня теперь не один ребёнок, тоже не выходит из головы.
– Она просто исполнит роль суррогатной матери. И на этом всё. – говорит Егор.
Так всё просто у него...
Захотел, придумал план мести для жены, которая ничего не делала. Захотел, уговорил её подругу на беременность, чтобы наверняка уничтожить жену.
Захотел... понял, что что-то не так, нашёл доказательства и после этого просто превратил подругу в суррогатку для себя, забрав ребёнка, будто заслужил.
– Ты не имеешь права получать этого ребёнка. Опустим тот факт, что это было незаконно, ведь тебе явно плевать на это. Но он мой, а не твой. – я... не знаю, что делать дальше.
Ведь у меня ничего нет и нужно будет очень много работать, чтобы прокормить одного ребёнка. Но... не могу же я оставить такому человеку своего второго малыша.
Поэтому я принимаю, может и дикое, но правильное решение. Правильное по моему собственному мнению.
– Там оба наших материала. – и стоит Стужеву сказать это.
Как тут же взрываюсь:
– Он мой! Как и дочь! Они только мои. Я не уйду отсюда и помогу докопаться до сути только в том случае, если ты мне отдашь моих детей, накажешь двух змей со всей жестокостью и потом отпустишь меня с малышами туда, куда я захочу! Без тебя! – и ставлю условия, о которых не успеваю подумать, но которые кричат о себе сами.
– Я не... – Егор хочет что-то возразить.
Даже не знаю что.
– Только в этом случае я останусь, чтобы решить всё. И никак иначе! – но перебиваю в очередной раз таким громким криком, что в собственных ушах звенит.
Не даю своему ещё мужу и шанса, чтобы качать какие-то права по отношению к моим детям и ко мне.
А Егор всё равно, нагло, как всегда, хочет сказать что-то. Готовлюсь снова перебить, снова закричать так, чтобы Стужев не смел ничего требовать.
Но перебивает в этот раз уже не мой голос, а быстрый стук в зверь. Муж тут же реагирует.
Наверное, думая, что это Дубровский внезапно так быстро уже у дома. Но нет.
Это не он.
– Егор Олегович, вашей маме и Светлане стало настолько плохо, что... машина больше не пригодна, дабы ехать куда-то прямо сейчас. Поэтому, стоило стать немного легче, они выбрали другую машину и уехали сами. – это один из людей Егора.
И несмотря на его слова. Уверена на все сто процентов.