— Володя, собирайтесь, — мрачновато сказал Жудягин. — Сейчас будет самолет, полетим в Шартауз.
Шамара кивнул и закрыл казан крышкой. Казалось, он ничуть не удивился. Вытер руки полотенцем и неторопко двинулся к домику. Антон нашел в юрте сержанта Алексеева, предупредил его о скором вылете и пошел собираться сам. Укладывая в своей комнате за радиостанцией рубашку, диктофон и бумаги в бокастый портфель, он расслышал возбужденный голос Сапара, но не понял, что именно тот лопотал.
Заметив, что следователь появился на крыльце, Сапар нелепо взмахнул тонкими руками и зашагал навстречу. Черные глаза его пылали под лохматыми ресницами, напрягшийся рот был полуоткрыт.
— Зачем Володьку в тюрьму берешь?! — выкрикнул он на ходу. — Нехорошо делаешь!
Все, кроме Бельченко, были во дворе. Айна уткнулась Володе в плечо и плакала. Он рассеянно гладил ее непокрытые косы и постукивал носком туфли по чемоданчику, прислоненному к стене. Лицо его было по-прежнему невозмутимым. Юрий Огурчинский сидел на крыльце и молча наблюдал за Сапаром. Кадыр Кульджанов горбился рядом с ним. В нескольких шагах от них Андрей Алексеев, став на колено, возился с ошейником собаки и время от времени бросал любопытные взгляды то на Жудягина, то на Шамару. Похоже, все чего-то ждали.
— Что раскричался, Сапар? — спокойно спросил Антон, жестом останавливая разбежавшегося кумли. — Не в тюрьму, а для следствия. Спрашивать его будем, понятно?
— Ничего не понятно! Зачем молодую семью портишь? Зачем Айнушку несчастной делаешь? Сам упал начальник, пьяный был!.. Не надо Володьку в тюрьму сажать!
— Успокойся же! — прикрикнул следователь и протянул руку, чтобы взять Сапара за плечо, но тот отпрянул. — Семья семьей, а дело — делом. Если не виноват, отпустим, не бойся...
— Зачем семью портишь?! — еще громче крикнул Сапар и дико оглянулся на Володю с Айной. — У них дети будут, они хотят молодую семью делать...
— Я же тебе говорю...
— Меня в тюрьму сажай! Я бил начальника! Я Юрку бить хотел! Я за Айнушку всех буду бить! Не трогайте Володьку... Меня в Шартауз...
Согнувшись, Сапар закрыл коричневыми ладонями лицо и заплакал. Подбежавший Кульджанов обхватил его за пояс и, что-то приговаривая по-туркменски, повел к колодцу. Сапар не сопротивлялся, но рук от лица не отнимал.
Четыре пары глаз смотрели на Жудягина. Даже Айна оторвалась от мужнина плеча. Нет, им нечего было ждать: следователь сказал, что хотел, но напряжение все не спадало.
Внезапно Джуди вскочила и навострила уши.
— Наверное, летят, — громко сказал сержант Алексеев. Звук его голоса сбросил с Антона оцепенение. Через минуту он явственно услышал жужжание приближающегося к метеостанции самолета.
— Товарищ следователь, разрешите обратиться, — раздался за спиной смущенный голос Кульджанова. — Где мне быть? Можно вернуться в поселок? Участок большой...
Самолет описывал круг над Бабали.
— Да, лейтенант. Можете сегодня вернуться, здесь останется Бельченко. Пока не пришлют радистов. Только... — Антон помедлил, ему жаль было гонять старательного участкового за десятки километров по жарким пескам, но... служба есть служба. — Только ежедневно контролируйте Бабали. Будьте в курсе.
— По радио? — с надеждой спросил Кадыр. — Ай, из поселка можно!..
— Можно. Но до окончания следствия приезжайте сюда через день. Вы отвечаете, не Бельченко, ясно?
— Ясно, товарищ капитан! — распрямился Кадыр.
Облачко пыли побежало по такыру: самолет садился на глинистый аэродром.
— Счастливо оставаться! — сказал Антон с несколько натужным оптимизмом. — За мной! Только те, кто улетает.
Быстрым и ровным шагом, не оглядываясь, следователь Антон Петрович Жудягин направился к пыльной завесе, за которой тарахтел «АН‑2». Не хотелось ему быть свидетелем расставания Айны и Сапара с Володей. Но то, что старались не увидеть глаза, услышали уши...
14
...Когда самолет набрал высоту, Римма Николаевна открыла глаза и, слабо улыбнувшись Антону, протянула тоненькую папку. В ней оказались фотоснимки неопознанных следов на кыре и белый картон с четким отпечатком рифленых подошв. Сомневаться не приходилось: следы были оставлены одной и той же обувью. То есть, как нетрудно было понять, модными туфлями Бориса Князева. К картону было подколото донесение угрозыска города Керва. В нем сообщалось, что туфли обнаружены в одном из арыков близ городского аэропорта.
«Вот и все», — подумал Жудягин, возвращая папку Лариной. А та уже перематывала пленку в диктофоне.
— Послушайте! — Она попыталась перекричать гул мотора. — Вы ясновидящий!..
Аппарат с наушниками лег на колени к Жудягину. Антон нажал на кнопку «воспроизв.». В ушах зазвучал голос Риммы Николаевны:
«— Вы утверждаете, Дурдыев, что на этой фотокарточке именно тот человек?
— Это тот человек, — с легким туркменским акцентом ответил хрипловатый голос.
— Вы его видели раньше?
— Видел недавно. Один раз, в песках. С ним был другой, худой. Тоже русский.
— А на вокзале вы сразу его узнали?
— Он подошел, тогда я узнал. Издалека не узнал.
— Дурдыев, вспомните поточнее, что именно он сказал вам на вокзале.
— Он сказал, что сестра ждет меня на кыре. Хочет поговорить, чтобы я уехал домой.
— А как вы отнеслись к этому?
— Я сказал, что убью ее.
— Вы и в самом деле хотели ее убить?
— Не знаю... (Пауза.) Нет, я очень сердился. Не убил бы. Он мне сказал: не надо убивать. Надо украсть Айну и увезти в Кара-Тепе. Он может мне помочь. За шестьсот рублей.
— И вы согласились?
— Сказал, что убью. А потом согласился. У чабанов деньги есть, они дали бы. И мы сразу поехали.
— О чем вы говорили в пути?
— Я ничего не говорил. Он сказал, что сам посмотрит, где она, а потом позовет меня.
— Еще о чем говорил?
— Больше не говорили. Пока не приехали.
— Где вы остановили мотоцикл?
— Триста шагов от кыра. Или четыреста. Он пошел, а я ждал. Мотор заглушил.
— Как долго ждали?
— Ай, совсем недолго ждал. Пять минут, пожалуй.
— Вспомните, Дурдыев, хорошенько. Пять минут или больше? (Пауза.)
— Нет, совсем не больше. Немного ждал, потом услышал, как он бежит. Пять минут, да...
— А что он сообщил?
— Тихо кричал мне, шепотом. Начальника, сказал, кто-то убил. Нам убегать надо, чтоб на нас милиция не подумала.
— А вы не заподозрили Князева в том, что это он убил начальника метеостанции?
— Тогда не заподозрил, испугался. Сейчас заподозрил. Только очень мало он был на кыре, как успел? Наверное, знал, где сидит.
— Почему вы не поехали назад, к железной дороге, а направились в Арвазу?
— Он спросил: когда поезд? Я сказал, что завтра в пятнадцать сорок. Он сказал, в аэропорт спешить надо...»
Щелчок. Запись прервалась. Антон понял, что кончилась пленка. Он хотел было перевернуть кассету, но Ларина жестом показала — не надо, мол, успеется — и кивнула на иллюминатор. Жудягин поправил очки и вытянул шею: да, внизу уже плыли зеленые прямоугольники шартаузских дворов, купола мазаров, бурые стрелки арыков... Вот и аэропорт...
«Вот и все», — опять сказал себе Антон Жудягин. Но удовлетворения, какое всегда приходит после удачного завершения дела, на этот раз не было и в помине. Странно, почему бы?
Ларина зажмурилась и придавила пальцами горло: самолет круто пошел на посадку.
15
Два дня пролетели для Жудягина в повседневной суете — не дела, а так... Групповое хулиганство в местном рыбхозе, которое ему всучили тотчас после возвращения из Бабали, отнимало все время, дома Антон только ночевал. Но домой и не стремился: жена с сынишкой гостила у родных в Прибалтике. Минули среда, четверг, а он так и не выкроил часа, чтоб забежать в областную прокуратуру, где обосновалась Ларина. Единственное, что Антон за эти дни успел — пустынная станция не шла из ума, — так это заглянуть в областной метеоцентр и попросить связать его по радио с Бельченко. Тот сообщил, что ему на смену уже приехали две молодые радистки и что он передает им станцию. На запрос, как ведут себя старожилы Бабали, Бельченко отстучал, что все почти без перемен. Антон попросил расшифровать это «почти», и тогда радист сообщил, что Юрий и Айна ни с кем не общаются, «как каменюки стали», а Сапар «как скаженный»: ловит и куда-то таскает змей, ничего не ест, одни глаза остались. Что-то бормочет, но что — понять трудно. А девушки приехали хорошие, одна, между прочим, с Украины.