— К чёрту все дела! — со злостью перебил Субару, показывая этим, что ему плевать на её заботы. Застыв с открытым от изумления ртом, Эмилия только растерянно моргала. — Ты обречена. Ничего не выйдет. Мы проиграем. Можно даже не пытаться. Это конец. Всё это лишь пустая болтовня. Никого не спасти. Никто не выживет. Чем больше лишних движений, тем выше горы трупов. Вот что ждёт тебя в будущем.
Говоря эти слова, Субару испытывал грязное, злорадное наслаждение. Каждое произносимое им слово, каждый звук отдавался в сердце Эмилии болью, вонзался в него ножом и резал на куски.
В этот миг он полностью поглотил её внимание. Субару испытывал мрачное удовольствие оттого, что Эмилия была не в силах его игнорировать. Он насмехался над её намерениями, плевал на её решимость, смешивал её поступки с грязью, издевательски называл её прошлое никчёмным, а будущее описывал в тёмных, безрадостных тонах.
— Что с тобой? — прошептала Эмилия.
Её лицо сделалось неподвижным — так обидно и больно было слышать эти жестокие слова, безрадостный приговор, который он выносил её будущему. Её фиалковые глаза застилала пелена, но он этого уже не замечал. Зачарованный блеском её глаз, он увидел в них отражение мира, а точнее — отражение себя самого...
— Субару, почему ты так горько плачешь?
Только сейчас он заметил, что его лицо исказила кривая улыбка, а по щекам текут слёзы. И понял, что всё, что он сказал, он говорил о себе самом. Истекая слезами, он вспомнил каждое слово, которым только что втаптывал чувства Эмилии в грязь. И каждое слово резало по сердцу.
Его намерения, решимость, поступки, прошлое и будущее тоже никем не ценились. Ему казалось, что всё, за что бы он ни брался, разваливалось. К Субару пришло осознание, что он совершал свои поступки из чувства долга, требующего от него сделать хоть что-нибудь. Он не понимал, ради чего должен бороться. А если что-то и понимал...
Субару попытался выудить из глубин памяти самую главную причину, приведшую его сюда:
— Ради той... той, которая сопровождала меня... нет, которая привела меня сюда. Ради Рем, я должен был сделать что-то и ради Рем тоже...
Уловив краем уха его бессвязное бормотание, Эмилия с сомнением повторила:
— Рем?
У Субару перехватило дыхание.
Эмилия произнесла это имя не так, как обычно. Словно бы она говорила слово, смысл которого не был ей достаточно ясен.
— Ты тоже...
— Что?
— Ты тоже не помнишь Рем?..
О ней совершенно позабыла старшая сестра. Не осталось никаких следов, которые могли бы напомнить о её существовании. Её забыла даже та, ради кого он, рискуя жизнью, вернулся в особняк. Исчезло всё: прожитые ею дни, её мысли, её желания, её жизнь. Её улыбка, гнев, слёзы, прикосновения, свидетельства того, что она действительно существовала. То, что составляло её личность. Куда же оно подевалось?
— Ладно. Я расскажу тебе всё.
В глазах Эмилии застыл испуг. Глядя на её тонкие черты, Субару вновь убедился в том, что чувства, прежде побуждавшие его к действиям, всё ещё живы.
Раз случилось, что память о Рем исчезла в небытии, Субару твёрдо решил:
— Пусть я изойду кровью, но расскажу всё как есть.
Он решился открыть всю правду и излить ей душу. Заметив, как изменился его взгляд, Эмилия с затаённым дыханием ждала продолжения.
Субару приложил руку к груди. Сердце колотилось. Ему стало страшно, потому что он заранее понимал, к чему приведёт его признание. Его настигнет боль. Боль, от которой можно потерять рассудок. Некто станет издеваться над ним, стискивать, сдавливать сердце, причиняя долгие страдания, которые неизвестно когда закончатся, и нельзя будет даже закричать. Пусть так. Неважно. Какая разница? Теперь на всё плевать. Что такое боль по сравнению с муками, которые он испытывает сейчас?
Она может не поверить ему. Может не понять его. Если он способен вытерпеть страдания оттого, что никто не помнит Рем, тогда ему не страшна любая боль. Если уж идти, то до конца. Даже если придётся отдать за это своё сердце.
— Эмилия...
— Да...
— Я... видел будущее. Я знаю, что произойдёт дальше. Потому что я... возвращаюсь после смер...
В тот миг, когда Субару заговорил о главном, всё кругом застыло. Как он и предполагал, движения постепенно замедлялись, пока наконец не остановились совсем. Краски поблекли, исчезли слышные до этого звуки ветра, дыхания, стук сердца. Субару оказался отрезанным от всего мира. А затем, словно решив составить Субару компанию, хотя он нисколько не нуждался в ней, в воздухе медленно материализовалась добрая и ласковая рука. Вначале возникла чёрная дымка, которая, бесшумно скользя в пространстве и извиваясь, приняла форму руки. Раньше эта дьявольская рука всегда принимала форму правой конечности. Однако с каждым новым тайным свиданием дьявольская рука показывала ему какой-нибудь новый приём. И теперь, с небольшим запозданием, к ней присоединилась и левая рука.