- Ох, молодежь… Я могу пом…
- Не надо, - резко прервал Арсений, быстрым шагом направившись прочь. Он хотел выбрать подарок сам. Отчего-то думалось, что это лучшее, что он может сделать.
Выбирать подарки утомительно. Понравится ей, не понравится? Что она любит и что не любит? Да, они много разговаривали, за прошедшие полгода стали настолько близки, что Сенька с закрытыми глазами мог бы перечислить ее любимые цвет, время года, сорт мороженого - да что угодно. Но как найти то самое, что передаст все то, что он хочет сказать, но, скорее всего, не сможет? Петров был реалистом и четко понимал, что язык у него отнимется уже на первой половине задуманной фразы, а уж что будет дальше, даже думать не хотелось… Однако оставить это дело нерешенным он не мог. В Новый год и самому обновленным - именно так говорили родители, и Сенька был с ними согласен.
- Может, это? - негромко под нос в закрывающий рот полосатый шарф. - Или нет…
Наконец, выбрал. Петров купил кофе в автомате и устало сел на один из пуфиков-диванов, разбросанных по территории молла. Он мог лишь надеяться, что его труды окупятся.
Ближе к вечеру Арсений начал собираться. Надел любимую черную рубашку и джинсы, поверх накинул тонкий бордовый свитер. Тщательно упакованный подарок уже дожидался в прихожей. Петров задержался, наматывая шарф поверх куртки, хлопнул сам себя по щекам, призывая поверить в реальность происходящего. Крепко зажмурился, подхватил пакет и вышел, звякнув ключами. Он боялся и ждал этого приключения. Пожалуй, слишком долго, чтобы сейчас оставаться спокойным.
========== 16. Любимая эгоистка ==========
Сенька смотрел на дверь и откровенно тупил. Тридцать первое декабря, через пару часов Новый год… А он топчется у чужого подъезда, даже не решаясь зайти внутрь, и наматывает круги у засыпанных снегом лавочек. Прохожих не так много, но они спешат, им некогда. Всех ждет дома праздник, любящие родные, веселье. А у Петрова сейчас дома никого нет. Это как-то необыкновенно грустно, что даже становится жаль самого себя. Арсений помотал головой, отгоняя дурные мысли, нахохлился, глубже сунув ладони в карманы дутого пуховика, и выдохнул облако пара в воздух. Снег не прекращал, будто над головой не небо, а огромная черная пропасть, откуда он валится целыми пригоршнями.
- Арсений?..
Негромкий голос заставил обернуться. Лиза, держа в руках тяжелые пакеты, смотрела на парня удивленно. Петров не нашел ничего лучше, как протянуть ей ладонь.
- Сумки тяжелые, давай, помогу.
К изумлению, Рудникова возражать не стала, опустила взгляд и протянула ношу, которую тут же перехватил блондин. Девушка прошла вперед, придержав дверь, парень зашел следом. У квартиры неловко замерли.
- До Нового года два часа, а ты только из магазина, - Петров опустил пакеты на дощатый пол. Лиза только кивнула, робко поднесла ладони к груди и потерла покрасневшие пальцы. - Замерзла?
Сенька шагнул вперед, плохо отдавая себе отчет в том, что делает, ухватил ее за запястья и спрятал ладони в своих. Ее руки были намного меньше, словно у куклы.
- У тебя тоже руки холодные, - Рудникова, если и удивилась происходящему, вида не подала. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Арсений в очередной раз подумал о том, что взгляд у нее пробирающий. От него сердце начинало колотиться часто-часто, внутри все переворачивалось, замирало. И становилось очень тепло.
- Я Мельник, - сказал он.
Уголки губ дрогнули: Лиза приоткрыла рот, но не нашла, что сказать. Долгих несколько секунд, в которые Петров осознавал, что все кончено, она продолжала смотреть на него, тонкие брови предательски изогнулись, словно от боли. Наконец, Рудникова улыбнулась: криво, странно, как улыбаются устало после того, как переживут огромное горе.
- Обними меня, пожалуйста, - шепнула так, что можно было и не услышать, - пожалуйста.
Куртка натянулась: Лиза вцепилась в нее как дикая кошка в добычу, не желая отпускать. Сенька не знал, что нужно делать и как, просто обнимал девушку, а она пряталась у него на груди. “Лишь бы не плакала,” - это все и так было сложно, а, если она будет плакать… Петров очень боялся этого.
- Лиз… - осторожно начал он. - Лиза… Элис.
Девушка подняла лицо: в уголках глаз блестело, и Арсений растерялся.
- Прости меня… - осторожный поцелуй в лоб. Рудникова зажмурилась, тихо шмыгнула носом. Когда он отстранился, привстала на цыпочки, задержав за воротник куртки, и прижалась губами к губам. Это сложно было назвать поцелуем: солено, горько, странно. Петрова никто так не целовал, и он вдруг понял, что для нее он первый. Пальцы мягко коснулись ее щеки, прочертив невидимую бороздку, утирая от слез. Лиза подалась назад, пошатнувшись, стоять на носочках было неудобно, и Арсений обнял ее свободной рукой под лопатки. Оба замерли, смотря друг на друга.
- Я тебя не отпущу, Элис, - серьезно и вдумчиво. - Понимаешь?
Рудникова в очередной раз кивнула, словно голос отнялся или она не могла вспомнить ни одного слова. Сенька склонился к ее лицу, накрыв губы и перехватив дыхание, касаясь легко и жарко. На щеках Лизы проступил румянец, она робко позволила учить себя, неумело следуя за парнем. В какой-то момент Петров почувствовал, как ее пальцы перебирают волосы под затылком, гладят шею и подбородок, скулы.
- Лиза! Ты что себе позволяешь! Живо домой!
Резкий окрик заставил вздрогнуть. Мама Рудниковой - невысокая хмурая женщина в очках - стояла на пороге и смотрела на них волком, скрестив руки на груди. Петров захотел провалиться сквозь землю.
- Да, мам, сейчас… - девушка смущенно отпрянула, схватив пакеты, и юркнула за дверь. Старшая Рудникова хмыкнула, окинув долгим взглядом парня с головы до ног, а потом захлопнула дверь. Растерянный Сенька остался один на лестничной площадке; ободряло лишь то, что Лиза по неосторожности забрала с собой все пакеты, в том числе и его подарок.
Пробило двенадцать. Сенька открыл бутылку шампанского, включил обращение президента. На столе почти ничего не было: пицца да пара закусок. Лук надоедливо звонил, но Петров не отвечал, а потом линии оказались перегружены, и об этом можно было уже не беспокоиться.
- С Новым годом меня, - усмехнулся парень, отсалютовав бокалом наряженной еще родителями елке. Год начинался странно. Надо было бы радоваться, но Петров на себя злился: что просто взял и ушел, даже не решившись хотя бы постучать. “Сам виноват, сейчас бы…” Что было, если бы, он особо не знал, но вполне четко представлял, что оно было бы определенно лучше. Потому что в этом “бы” определенно присутствовала Лиза. При воспоминании об Элис Арсений не сдержался и улыбнулся. К черту все эти мысли, главное, что он сказал ей, остальное неважно, остальное потом. Парень отпил шипучки из фужера и отставил его на край стола. Совсем недавно пробили куранты, и не стоило сомневаться в том, какое желание он загадал. В этот раз были все шансы на то, что оно исполнится.
Мыть посуду было лень. Час ночи: под окнами взрывают петарды и жгут бенгальские огни, а Сенька закупоривает бутылку шампанского и убирает ее в холодильник. Пить не хотелось, праздновать не хотелось, самого ощущения Нового года не было. В дверь позвонили. “Сашка опять?” Сенька вздохнул, прошел в прихожую и открыл. На пороге стояла Лиза, она старательно смотрела себе под ноги и сжимала в ладонях пакет.
- Я принесла тебе подарок, - как-то совсем коряво и неуклюже девушка протянула ему бумажный пакет с котятами. Внутри лежало что-то красное, завернутое в целлофан. - Это шарф. - Пояснила она. - Сама вязала.