— Нет, просто вы не похожи на обычных журналистов, с которыми я общался прежде.
Пак ухмыляется, а Бекхён, будто подталкивая парня продолжать, наклоняет голову на бок, выдавая:
— Ну и?
Хмурясь, Хуан решает прояснить, что эти ребята из себя всё-таки представляют и как он должен к ним относиться.
— Вначале я думал, вы неформалы вроде эмо или готов, а может металлисты. Хотя сейчас мне кажется, вы больше похожи на растаманов или хиппи. Так вы всё-таки кто?
Чанёль выдает задумчиво-насмешливое: «Хм…» — запрокидывая голову, бросая взгляд на Бекхёна. Бён оглядывает Тао с головы до ног, чуть отстраняется, упираясь ладонью в покрывало. Он молчит около десяти секунд, а затем произносит спокойным тоном, как нечто само собой разумеющееся:
— Да, ничего особенного. Только это секрет, если что, а то нас уволят. Я бывший порно актер, Чанёль прежде подпольно выращивал марихуану и распространял её, а Сехуна мы подобрали на улице, после того, как он вышел из психбольницы.
Хуан чувствует, как у него расширяются от шока зрачки, нервозно ухмыляясь и неуверенно спрашивая:
— Это же… шутка?
Бекхён пожимает плечами, сохраняя беспристрастное выражение лица.
— Вообще-то нет.
Тао с трудом сдерживается, чтобы не уронить челюсть, судорожно соображая, чем думал Минсок, отправляя его в Адаррх в компании ненормальных. От всего этого у омеги дергается глаз, а голову посещает мысль, что может быть на самом деле они не в военном лагере, а в какой-то исправительной колонии вроде штрафбата. Поэтому Ву так и цепляется к нему, считая преступником? В целом же в голове Хуана царит такая каша, что он не может вымолвить и слова, пытаясь переварить и уложить всё по полочкам.
Снизу слышится фыркающий смешок, и Пак поднимает на Бекхёна полный упрека взгляд.
— Бек, не пугай мальчика. Он и так нервный. Не заметил, что ли?
Бён расплывается в ухмылке, посмеиваясь.
— Может, мне тоже надо было пойти в актеры?
— Только не в порно, — Пак хмыкает, обращаясь к Тао, который глядит на парочку с полной растерянностью и не пониманием, — Нормальные мы, так что можешь забить на свои стереотипы. Нам просто так комфортно. Нужно же как-то разнообразить замужнюю жизнь.
В этот раз рот Хуана всё-таки открывается.
— Так вы что? Супруги?
Бекхён пожимает плечами, возвращаясь к прерванному занятию по заплетанию косичек Чанёлю, прикрывающему глаза.
— Уже шесть лет как, а заодно родители двух детей.
К такому повороту актер оказывается не готов, и эта новость огорошивает сильнее выдуманного прошлого журналистов. И пока Тао справляется с шоком, Пак и Бён напрочь забывают о нем.
Медленно выдохнув, Хуан ложится на постель, закидывая руки за голову, и переваривает полученные сведенья. Впрочем, мыслительный процесс идет туго, потому что боль во всем теле перекрывает всякие мысли.
Бекхён поглядывая на порой кривящегося и кряхтящего Тао, наклоняется к Чанёлю что-то шепча. Альфа молча поднимается, проходя к тумбочке. Порывшись в её недрах он вынул какой-то крем и, всучив его супругу, направился к дверям:
— Надеюсь, минут десять хватит. Я пока на шухере постою.
Хуан непонимающе оглянулся на журналистов. Пак застыл в проходе, а Бён, плюхнувшись на постель, шлёпнул актера по животу заставив издать сдавленное «Агрх!» и простонать от боли. Не смутившись, Бекхён невозмутимо произнес:
— Раздевайся!
— Что? Зачем?
— Потому что Ву явно тебя загонял и если ты не хочешь завтра изобразить для командора миниатюру «Человек-Бревно», то раздевайся. Я разотру тебе мышцы разогревающей мазью.
Заметно подивившись такому великодушию, Тао послушно стянул куртку и футболку, подвернув брюки.
— Спасибо! Если честно, не ожидал.
Бён фыркнул.
— Не подумай ничего такого, но если завтра ты не будешь в форме, это скажется на съемках. Нам же нужно изобразить из тебя почти супермена.
— Ну, командор так явно не думает.
Бекхён промолчал, разминая легкими движениями мышцы. Через какое-то время в помещение заглянул Пак.
— Бек, время!
— Я почти закончил.
Втерев остатки мази, журналист отстранился.
— Всё, одевайся.
Бён ушел мыть руки, а вскоре и вовсе покинул казармы.
Откинувшись на подушки, Тао сощурился думая о произошедшем сегодня. С одной стороны ему нужно было отлично сняться в шоу, восстановить себе репутацию и завоевать общее уважение. Но с другой… Хуан хотел отомстить Ву. Этот альфа переросток не просто поиздевался над ним, но и унизил!
Однако действовать следовало с умом, так, чтобы и себя не подставить, и командору отыграться за всё им устроенное.
Когда прозвучал призыв на построение к ужину, омега преисполнился решимости при первой же возможности показать Ву, что и у него есть острые зубки.
*
— Ну и что ты пытаешься добиться?
Исин размешивал сахар в чашке чая. Стоявший у окна командор, глядевший на направлявшихся в столовую солдат, угрюмо произнес:
— Чтобы эти столичные пижоны свалили как можно скорее и не устраивали в моем лагере анархию!
Врач уныло вздохнул:
— И поэтому ты потащил этого актера в общий душ? Если руководство об этом узнает, тебе не поздоровиться.
— Да клал я на их…
— Кха! Кха! Ифань!
Альфа замолчал, разворачиваясь к бете.
— И что ты предлагаешь?
— Давай без фанатизма только. И в душ он может ходить у меня, как Бён и Хань.
— Я не собираюсь давать ему привилегии!
— Это не привилегии, это здравомыслие!
Хмурясь, Ву насупился, отворачиваясь обратно к окну.
— Я подумаю.
По двору проходил отряд Хуана. Глядя на омегу, марширующего в общем строе, командор недобро сощурился.
— Ничего, он у меня сотню кругов ада пройдет и сам пожалеет, что сюда сунулся. Не на курорт приехал!
Чжан закатил глаза, отпивая чай и решая не продолжать этот бессмысленный разговор.
*
Утром боль окончательно не ушла, но после помощи Бёна хотя бы стала терпимой.
Появления Ву Хуан ожидал в любой момент, а потому был на взводе. Но, как и накануне, командор явно выжидал менее подходящий момент для своего визита, чтобы «осчастливить» омегу.
Тао убеждает себя быть спокойней и собранней, но это у него не выходит. Он начинает подозревать, что постепенно становится неврастеником, вздрагивая от любых звуков и дергаясь при упоминании своего имени. По счастью окружающими это остается незамеченным.
В отличие от предыдущего дня, первая половина посвящена стрельбе.
Чонин объясняет Хуану, как держать оружие, прижимая приклад к плечу, чтобы, имея упор, при стрельбе автомат не так сильно бил отдачей. Ким разжёвывает всё омеге, как ребёнку: подробно, основательно и в деталях.
Тао старается всё запоминать и, когда его оставляют одного, так как лейтенант уходит проверять остальных, делает несколько пробных выстрелов по мишени.
— Только не пристрели мне кого-нибудь ненароком, шкет!
Замирая, сжимая зубы, актер сдерживается, чтоб не развернуться и выстрелить в землю у ног подкравшегося командора, заставив его отойти подальше и не стоять у него за спиной. Игнорируя Ву, Хуан вновь прицеливается, но не успевает сделать выстрел, потому что позади громко, раздраженно цокают. В следующий миг у омеги глаза на лоб лезут, так как альфа прижимается к нему сзади, опуская свои руки поверх его и рывком заставляя прижать оружие сильнее к плечу, тем самым принуждая Тао едва не вжиматься спиной в чужую грудь.
— Что ты его держишь как дохлую рыбину! Ты не в своей киношке снимаешься с холостыми патронами. Здесь ты готовишься воевать и убивать. Не научишься — убьют тебя. Автомат должен быть в устойчивом положении, а не ходить ходуном при стрельбе. Дыши ровно и не дергайся к курку. Ты должен быть уверен в своих действиях и решителен!
От неожиданной близости Тао выпадает из реальности, а потому, когда раздается выстрел и уши закладывает от шума, внутри всё ходит ходуном. Опуская оружие, омега растеряно оборачивается. Командор, отойдя назад, глядит на него с таким разочарованием, будто он ему задолжал крупную сумму денег и отказывается отдавать.