Я использую компьютерную программу чтения речи с экрана JAWS для работы с электронной почтой, выхода в Интернет и работы с документами Word. Ежедневное общение с родственниками, друзьями и сообществом слепоглухих через несколько списков рассылки помогает свести к минимуму изоляцию в моем доме.
Чтение книг не доставляло мне удовольствия с визуальной точки зрения, потому что я часто подходил к концу строки и терял свое место на странице. Использование линейки по-прежнему отвлекало меня от потока материала. Сейчас я слушаю говорящие книги на плеере Национальной библиотечной службы для слепых, но мне пришлось отказаться от "чтения" некоторых книг, потому что кассеты были для меня непонятны. Недавно NLS распространила новые цифровые плееры, и благодаря улучшению четкости звучания я смогу догнать книги, которые раньше не мог понять.
Впервые я научилась читать по Брайлю через Хэдли в тридцатые годы, потому что не была уверена в своем будущем с моим зрением и хотела быть подготовленной, особенно если это понадобится мне для продолжения работы и для элементарного чтения и письма дома. Я строго следил за собой, ощупывая пальцами, так как считал, что обманывать глаза - пустая трата времени. Потом я забыл о шрифте Брайля, пока не попал в программу реабилитации слепых в сороковые годы. Я быстро научился читать по Брайлю и начал читать интересные романы.
Я продолжал пользоваться шрифтом Брайля дома, ограничиваясь чтением художественной литературы и написанием этикеток для личных вещей (например, цветных этикеток для одежды). Некоторое время я читал обычный шрифт, затем щурился через лупу, а потом перешел на крупный шрифт. Позже я уже не мог читать шрифт, и у меня не было другого выбора, кроме как использовать шрифт Брайля, особенно на работе для выполнения своих обязанностей. Помню, как мне приходилось читать технические книги, которые были сложнее, чем развлекательные, причем так быстро, что от усталости я падал головой и руками на стол. Со временем читать технические книги стало легче, и я уже не так уставал.
Сейчас, когда я на пенсии, я по-прежнему читаю дома брайлевские романы и нехудожественную литературу. Я пишу с помощью грифеля и стилуса, например, делаю заметки, пишу рецепты, маркирую печатные страницы или другие предметы и так далее. Поскольку Брайль я выучил позже, я не так быстро и точно читаю, как люди, владеющие Брайлем, но я люблю уютно устроиться в кресле с хорошей брайлевской книгой.
12. Кохлеарные имплантаты
Появление кохлеарного импланта (КИ) оказало большое влияние на мир слепоглухих. Хотя технология далека от совершенства и менее эффективна при некоторых видах потери слуха, таких как слуховая нейропатия, КИ помог многим слепоглухим людям улучшить свою способность общаться и получать информацию из окружающей среды. С другой стороны, некоторые люди выступают против КИ по личным или социальным причинам.
В этой главе пользователи КИ рассказывают о своем опыте использования технологии, а те, кто не пользуется, объясняют, почему они предпочитают не пробовать имплант.
Анджела К. Орландо
Мне было шестнадцать лет, когда я перенес операцию КИ. К тому времени я был глубоко глухим. Я слышал только самые громкие звуки. Слуховые аппараты мне не помогали. Казалось, они только усугубляли искажение звука. Я ненавидел свои слуховые аппараты и отказывался их носить.
Я проходила курс слухопротезирования в клинике речи и слуха штата Кент. Мои терапевты были аспирантами. Большинство из них учились на дефектологов. У них было не так много студентов, которые учились на аудиологов, поэтому мне приходилось работать со студентами-логопедами. В основном они занимались слуховой терапией, как и хотели мои родители.
Руководителем был аудиолог, имеющий степень доктора философии. Доктор Дэвис был убежденным сторонником "орального движения". Он считал, что глухие дети должны носить слуховые аппараты и учиться говорить. Он вообще не хотел, чтобы его подопечные изучали язык жестов. Это сделало бы их "ленивыми" в их попытках говорить. Доктор Дэвис сказал моим родителям, что я недостаточно стараюсь, чтобы слышать. Если бы я просто старался, слуховые аппараты сработали бы, и я смог бы понимать речь. Он называл это "быть подростком". Он настаивал, что я не хочу выглядеть не так, как другие дети, и поэтому не ношу слуховые аппараты.
Терапевты стояли позади меня и произносили предложения и слова. Я должен был повторять то, что слышал. Я ничего не слышала, но они мне не верили. Мои первые терапевты были так расстроены, что прекратили мою терапию на тот семестр. Они сказали, что я не стараюсь, и отказались работать со мной дальше.