Я был в лучшей ушной клинике региона на ежегодном аудиологическом обследовании, когда кто-то наконец выслушал меня. Аудиолог понял, что я действительно плохо слышу. Я не просто был подростком. Я не мог слышать, и слуховые аппараты не помогали. Именно тогда они впервые заговорили о том, чтобы сделать мне КИ.
Это был 1990 год. В то время мало кто слышал о КИ. Это была совершенно новая технология. FDA еще не одобрило КИ для пациентов младше восемнадцати лет. В шестнадцать лет я уже не был маленьким ребенком, но все еще оставался несовершеннолетним. Мне предстояло стать одним из первых детей, получивших КИ. Мой случай считался особенным еще и потому, что я уже приобрел речевые и языковые навыки как ребенок, выросший с нормальным слухом. У меня также был остаточный слух, хотя и совсем небольшой. До меня имплантировали только людям, которые были глухими на 100 процентов и еще не научились пользоваться речью для общения.
Мой случай считался экспериментальным, и это было очень важно с точки зрения исследований. Доктор Дэвис был категорически против того, чтобы мне установили КИ. Он по-прежнему считал, что я могу научиться слышать с помощью слуховых аппаратов. Он также был уверен, что я откажусь носить КИ-процессор по той же причине, по которой не ношу слуховые аппараты - не хочу выглядеть не так, как другие дети. Поэтому операция по установке КИ была бы для меня пустой тратой времени.
Региональная ушная клиника предложила доктору Дэвису и клинике речи и слуха штата Кент принять непосредственное участие в исследовании и тестировании моего случая. Для доктора Дэвиса это была захватывающая возможность. В клинике слуха и речи никогда раньше не было пациентов с КИ. Несмотря на свои сомнения, доктор Дэвис принял предложение.
Решение об имплантации было принято не мной, а моими родителями. Они хотели, чтобы я снова мог слышать. Они решили, что это последний шанс восстановить мой слух. Я был напуган, но согласился. Я хотел снова слышать. Мне хотелось вырваться из этого безмолвного и разочаровывающего мира, в который я внезапно попал, будучи подростком.
Следующие шесть месяцев я проходил всевозможные обследования: медицинские анализы, сканирование мозга, МРТ, рентген, анализ крови, проверка слуха, всевозможные исследования ушей, обследование речи - много, много анализов. Поскольку это была экспериментальная операция и она будет использоваться в исследовательских целях, им нужны были данные абсолютно обо всем.
Моим родителям также пришлось решать сложный вопрос о том, как они будут оплачивать эту операцию. Я был застрахован по страховке отца, но поскольку КИ для детей все еще были экспериментальными, страховка не платила. Мои родители верили, что если это должно произойти, то способ будет найден. Они оказались правы: За неделю до операции умерла моя бабушка. Большая часть отцовского наследства пошла на оплату моих медицинских счетов.
12 июня 1990 года мне была проведена операция по установке КИ. Мне была установлена система КИ Nucleus 22. После операции мне пришлось остаться на ночь в больнице. Мое восстановление было долгим и тяжелым. У меня были проблемы с сильным головокружением и нарушением равновесия. Некоторое время мне даже приходилось ходить с тростью для устойчивости.
Сначала все звучало так роботизированно. Я сравнил звук с писклявым голосом из мультфильма. Все звучало так странно. У меня были сомнения по поводу этой штуки, которая была прикреплена к моему уху.
Через несколько недель я уже носил процессор постоянно. Звуки вскоре стали звучать как настоящие. Я быстро определял все, что слышал. С речью у меня тоже все было в порядке. Сочетая услышанное с помощью КИ и визуальные подсказки при чтении по губам, я снова мог понимать речь. Я не мог понимать речь без чтения по губам. И я не мог следить за чтением по губам без звуков, издаваемых моим КИ. Эти два компонента вместе стали для меня ключом к успеху.
Я продолжал посещать терапию в клинике речи и слуха штата Кент, пока не окончил колледж. Доктор Дэвис был вынужден съесть свои слова и признать, что ошибался на мой счет. Он стал одним из моих самых больших сторонников. Он так гордился моими успехами в КИ и переменами, которые она произвела в моей жизни.
В течение следующих двенадцати лет я был очень доволен своей КИ. Я не чувствовал необходимости учить язык жестов. У меня все было в порядке с речью. Я считал себя слабослышащим. Мне было лучше в тихой обстановке, и я часто нуждался в повторении сказанного человеком. Но в целом, благодаря КИ, со слухом у меня было все в порядке.