Я учился в шестом классе во Франклине, новой школе, куда меня перевела мама. Там со мной согласился работать человек по имени Джон Сил. У него был совершенно иной подход к обучению. Он заставлял нас делать научные проекты, например выращивать лимскую фасоль при разном уровне освещенности, и следил за тем, чтобы я все трогал и был вовлечен в процесс. Мы делали доклад о Китае, и я должен был читать и вносить свой вклад. Он купил для меня набор словарей Брайля, чтобы я могла с ними работать. Мама нашла репетитора по машинописи, и я научилась печатать на клавиатуре, чтобы делать уроки для класса. Каждый год класс шестого класса ездил в лагерь Колби, раннее поселение недалеко от Санта-Моники. Мы работали на пожарных тропах, а однажды вечером за мной пришел мистер Сил и устроил частную сенсорную экскурсию по музею семьи Колби. Я мог трогать все и задавать вопросы.
В младших классах я по-настоящему проникся школой. В школьной системе было еще два слепых ученика, чьи родители ненавидели то, что делал директор по специальному образованию. Они отдали своих сыновей в другую среднюю школу, но моя мама училась у них. В младшей школе Линкольна я встретила свою первую учительницу естественных наук. Она многому меня научила. Я сдала все экзамены в ее классе с первой попытки, даже экзамен по использованию микроскопа, несмотря на то, что не умела им пользоваться. Обычно я хорошо успевал по английскому и истории, но испанский мне никогда не нравился. Я пользовалась двусторонним слуховым аппаратом и ненавидела слушать лекции и групповые дискуссии, но у большинства преподавателей не было времени заниматься со мной один на один.
С этого момента наука стала моим любимым предметом. На самом деле, в старших классах я завалил испанский. В итоге я стал изучать латынь, которая мне очень нравилась. Мой учитель латыни часто встречался со мной во время обеда и помогал мне не отставать. Слушать было нечего, приходилось читать, переводить, учить спряжения и так далее. Латынь - довольно последовательный язык с точки зрения фонетики, что было полезно.
Я не помню, чтобы мне давали тетради до младшей школы. В младших классах я в основном выживал благодаря тому, что мама мне читала. У меня была очень хорошая память. В шестом классе я получил несколько конспектов и сделал несколько своих собственных. Мистер Сил и моя мама попросили пару машинисток, работавших в школьном округе, напечатать для меня материалы для уроков шрифтом Брайля. Я мог печатать ответы на экзаменационные вопросы - большинство экзаменов были написаны шрифтом Брайля.
Начиная с младших классов мне приходилось находить в классах конспекторы. Они давали мне ксерокопии своих записей, которые я потом относил машинисткам, печатающим шрифтом Брайля, и получал свои записи в том виде, в котором мог читать. Так же я поступал и в младших классах колледжа. Я также пробовал записывать лекции на пленку для некоторых занятий, но обычно это было малополезно. Часто записи были недостаточно четкими, чтобы я мог их использовать. В старших классах для долгосрочных проектов я брал книги в библиотеке, и там мне предлагали записать их или отдельные главы, чтобы я мог прослушать их и получить информацию таким образом.
В первые годы учебы в школе на переменах меня обычно "отдавали" другим ученикам. Им поручалось оставаться со мной на игровой площадке. Мне было легче подружиться с девочками, и это неплохо помогало. Начиная с младших классов я довольно хорошо ладила с представителями обоих полов, но не проводила много времени с другими детьми.
Кристи Л. Рид
В раннем детстве я учился в основном в государственных школах. Однако когда из-за потери слуха мне стало слишком трудно учиться в обычном классе, меня перевели в государственную школу для слепых в восьмой и девятый класс, надеясь, что меньшее количество учеников поможет. Но, как оказалось, школа для слепых тоже не смогла помочь.