Тем не менее, проблемы с поведением во время занятий с учителем по зрению продолжались и становились все хуже. Мы не считаем, что эти проблемы были вызваны непониманием Бена. Учительница по зрению умела писать пальцами и часто писала для Бена записки по Брайлю, когда он не понимал. Но эти проблемы начались еще в первый год посещения детского сада и никогда не улучшались. Бену нравилось быть начальником, и ему было трудно смириться с тем, что начальник - учитель по зрению. Например, однажды в четвертом классе учительница по зрению сказала ему что-то сделать, но, когда он не услышал ее, она начала перебирать пальцами заклинания. Он вмешался и сказал, что она не знает языка жестов и должна писать по Брайлю. Бен - умный, волевой человек, которому пришлось пережить гораздо больше, чем большинству детей, но мы с его отцом и другими членами семьи пытались донести до него, что он должен уважать взрослых, особенно учителей, даже если он не хочет выполнять работу.
Когда Бен был в конце четвертого класса, мы с Биллом отвезли его в детскую больницу Сент-Луиса на аудиологическое обследование. Мы никогда не обследовали его у аудиолога, хотя он посещал аудиолога в больнице Сент-Джуд, когда ему было около семи или восьми лет, и они не смогли получить достаточно информации, чтобы сделать аудиограмму. Я знала, что обследование Бена у аудиолога и составление новой аудиограммы поможет ему в школе. Во время встречи по IEP, которая состоялась незадолго до посещения аудиолога, несколько его учителей отметили тот факт, что Бен мог понимать их речь в тихой комнате без языка жестов. В другое время, по их словам, он не понимал. Я, конечно, прекрасно понимала это. У меня был точно такой же опыт. Осмотрев Бена, аудиолог пришел к выводу, что у него тяжелая или глубокая потеря слуха. Ему было одиннадцать лет, он был слеп и почти глух. Мы очень хотим, чтобы Бен вырос, стал самостоятельным, поступил в колледж, получил хорошую работу и, возможно, создал собственную семью. Мы надеемся, что нынешняя школа, где учится Бен, примет тот факт, что ему нужна дополнительная помощь в связи с потерей слуха, и наймет для него переводчика.
Ему очень повезло, что у него очень хорошие навыки чтения и письма по Брайлю - то, чего не было у меня в его возрасте, и что очень осложнило мне жизнь впоследствии. Благодаря этим отличным навыкам чтения по Брайлю и тактильному языку жестов перед ним откроются многие двери, если он сможет преодолеть свои проблемы с поведением.
В социальном плане Бен гораздо более изолирован, чем я. Ему трудно общаться с другими детьми из-за его слуха. А слабое зрение часто мешает ему участвовать в спортивных мероприятиях, хотя он очень любит заниматься. В первые два года его жизни в Поплар-Блаффе мы записали его на футбол, в который он очень любил играть. Но после нескольких лобовых столкновений с другими игроками мы решили, что этого достаточно. Он пытался участвовать в клубе "Тигр", но Биллу пришлось переводить его, и помогать ему стало слишком сложно. Та же проблема возникла, когда он попробовал заняться борьбой. Его слабое зрение и невозможность понять тренера сделали это слишком трудным.
Однако он может общаться лишь с несколькими другими детьми. На его одиннадцатый день рождения четыре мальчика из его класса, которых он пригласил, явились на его космическую вечеринку в боулинге. В боулинге было темно и шумно - не самое лучшее место для общения со слепоглухими людьми, но четверо гостей из класса Бена постарались привлечь его к общению, используя тактильные невербальные жесты, например, пожали ему руку, похлопали по спине. Было очень трогательно видеть, как молодые ребята общались с Беном, хотя они не знали языка жестов. К сожалению, лучшие друзья Бена - это его младший брат Тим, его папа и я.
Илана Гермес
В специальной школе для детей с неврологическими проблемами, которую еще называют "игротекой", учились в основном дети с нарушениями обучаемости. Несмотря на это, я посещала эту школу с трех лет до тринадцати. Мне требовались регулярные осмотры шунта, а школа для слепых находилась слишком далеко от больницы. Мне также требовались трудотерапия, физиотерапия и логопедия, которые были доступны в специальной школе.
Поскольку я не мог видеть, что написано на доске, я запоминал все, что говорил учитель. Но мне было легко скучать, и иногда я переставал обращать внимание. В классе мне приходилось слушать все снова и снова, и было трудно сосредоточиться. Я почти не учился, ненавидел это, но на какое-то время сдавал экзамены. Но когда нагрузка стала слишком большой, чтобы я мог запоминать только на слух, меня отправили в школу для слепых, расположенную в часе езды от дома.