Из-за того, что я не умела водить машину, мне было сложно устроиться на практику и преподавать. Я должна была учиться в местной школе Кента, чтобы добираться туда на автобусе. В итоге меня распределили в начальную школу Лонгкоя, мою собственную старую начальную школу. Я действительно думала, что это хорошо. Она находилась рядом с домом моих родителей, где я все еще жил большую часть времени. Казалось бы, идеальный вариант, но теперь я вижу проблему. Вот я, совершенно новый взрослый человек, пытаюсь найти свое место в образовании, вернувшись в свою старую начальную школу. Многие из моих старых учителей все еще преподавали там. Я снова почувствовал себя ребенком, как только вошел в дверь. И многие из них относились ко мне как к ребенку. Во время моей первой практики меня посадили в класс для второклассников с женщиной, которую я знала с самого детства. Она меня очень пугала, и она была груба со мной. У меня все получалось, когда я выводила детей со специальным образованием в коридор для индивидуальной работы, но в классе я чувствовала себя восьмилетней и, казалось, не могла сделать ничего путного. Она поставила мне очень плохую оценку.
У меня было еще две практики в этой школе. К середине третьего я поняла, что снова все испортила. Мне действительно нужно было взять себя в руки. Поэтому я составила для себя таблицу поведения, подобную тем, что мы использовали с нашими учениками. Я выбрал несколько моделей поведения, в которых мне больше всего нужно было совершенствоваться, и каждый день, приходя домой, отмечал свой прогресс. Результаты меня поразили. Когда дело доходило до работы с учениками, у меня все получалось. Я мог инициировать помощь им или действовать, когда они делали определенные вещи, правильные или неправильные. Я мог выполнять учебные задания без просьб и концентрироваться на любых потребностях учеников. Но мне было немного сложнее проявлять инициативу в общении с учителями. Например, мне приходилось заставлять себя спрашивать учителя: "Могу ли я чем-то помочь?" или задавать конкретный вопрос об ученике, уроке или о чем-то, связанном с образованием. Но я не мог, кажется, никогда не задавал вопросов о личной жизни учителя. Даже простое: "Как прошли выходные?" - было для меня в то время недоступно. Наверное, я считал, что не должен общаться с ними на личные темы, потому что я был всего лишь скромным студентом, а они - учителями. Я не хотел, чтобы так было, но так мне казалось в то время.
Весной 1997 года я готовилась начать свою студенческую практику. Мне предстояло пройти две разные восьминедельные практики. Но по мере приближения начала семестра я все еще ничего не слышала о месте работы. Наконец мой координатор позвонил мне и сказал, что мы собираемся встретиться в Лонгкое, чтобы обсудить вопрос о моем месте работы. Вместо этого меня ждало жестокое эмоциональное избиение. Директор школы, два преподавателя специального образования, с которыми я работала во время практики, и координатор студентов-педагогов, который был моим бывшим учителем шестого класса, но теперь работал в университете, собрались вместе, чтобы рассказать мне, почему я не могу быть учителем и почему они не позволят мне преподавать в Лонгкое. Одна из этих учительниц специального образования была для меня примером для подражания с двенадцати лет. Именно из-за нее я пошла в эту сферу. И у меня разрывалось сердце от того, что сейчас, за пять месяцев до окончания школы, она говорила мне, почему я не смогу учить этих детей. В конце я вернулась домой и проплакала несколько дней.
Координатор отказался от моего дела. Кто-то другой в Кент-Стейт подобрал его и решил попробовать в другой школе. Один учитель согласился взять меня, и у меня был очень хороший опыт. Это была школа, в которой я никогда не учился, и впервые я почувствовал себя учителем. В моем понимании я не был равен настоящим учителям, но со мной не обращались как с ребенком. Мне даже удалось наладить отношения с другими взрослыми в школе. Это был действительно положительный опыт, который помог мне обрести уверенность в себе.
Но мне все равно нужно было пройти практику с определенной группой детей, и это означало, что я должна была вернуться в Лонгкой. Это было единственное место, куда я могла добраться, чтобы учить этих детей. Новый координатор снова связался с директором и учителями. Не знаю, как, но она меня приняла. Позже эти два учителя сказали, что во встрече была виновата координатор (моя бывшая учительница шестого класса), и они просто последовали ее примеру. Я не знаю, что именно произошло. Я просто рада, что они дали мне еще один шанс. И на этот раз все было очень хорошо. Думаю, это потому, что я наконец-то поверила в себя и поняла, что смогу это сделать. Я добилась успеха в работе с учениками, и это облегчило мне работу со взрослыми. К счастью, на этой стажировке мне не пришлось работать ни с кем из моих прежних учителей. Однако я была очень благодарна, когда мне сказали, что, если я захочу, я могу дойти до дома моих родителей и пообедать там. Думаю, это предложение было сделано просто из вежливости, но я сразу же согласилась. Мне была невыносима мысль о том, чтобы обедать в учительской с моими старыми школьными учителями.