— Это из-за него всё вокруг такое… мрачное?
— Хах, да это больше из-за нас, — ответила с усмешкой Полина, — ибо наш король постоянно хочет что-то поменять и народ пытается сделать, чтобы Найтомнией правил кто-то другой. Поэтому ты и твоя мама ходили к Чёрному дворцу и устраивали восстание. Вроде как по преданию, которое вы нашли на заборе во дворе Предсказаний кто-то из вас должен занять место правителя на троне Найтомнии.
— Так, о чём это мы тут разговариваем? — услышали вдруг дети чей-то строгий голос.
— Миля? — спросила удивлённо Полина.
— Да. Салют, — холодно проговорила та самая Миля, которую Алик видел на метеостанции, — Вы говорили, что кто-то должен заменить нашего короля на троне Найтомнии, — она прищурилась и с подозрением посмотрела по очереди в лицо каждого из присутствующих, — Как вы посмели так оскорбить Его Величество? Он единственный наследник престола и никто не может ущемлять его прав!
— Мы не ущемляли его прав, — сказал неуверенно Алик, засунув руки в карманы, — Мы просто…
— А, это не ты ходил тогда к королю? — перебила его Миля. Её синие глаза блестели, словно лёд, смотрели строго.
— Да, это был он, — проговорила Полина, кивнув.
— И что, дошёл? — усмехнулась кадетка-метеоролог. Её звонкий голос, словно песня маленького колокольчика, разносился по всей пустынной тёмной улице и тихим эхом отдавался где-то в конце.
— Ещё как дошёл! — сказал уверенно Паша, — Он даже память потерял частично после общения с Его Величеством.
— Не верится что-то.
— Не веришь — не надо.
— Ладно, — сказала Миля уже в более дружелюбном тоне, — На урок идёте?
— Да, — ответила Полина, — На химию.
— А у нас есть химия? — удивлённо спросил Алик.
— Не смешно, — со скептицизмом посмотрела на него Миля.
— Есть, — вздохнул Паша.
Дети замолчали. Редкие люди, проходящие мимо, были одеты во всё чёрное, почти у всех у них были тёмные волосы… Но зато сильно разнились цвета глаз — от очень ярких снежно-белых и персиковых до тусклых тёмно-фиолетовых.
Пейзаж, как понял читатель, не отличался особой красочностью — дети всё ещё бродили по мрачной аллее. Вдруг они услышали чьё-то тихое, высокое пение. Завораживающие, очень красивое, будто гипнотизирующее…
— У кого это такой голос? — спросил Алик.
— Похоже, у Инны, — проговорил Паша.
Этот ответ удивил Алика. В его мире Инной была дочь их классной руководительницы — той самой Василисы Петровны. Инне было тринадцать лет, все считали её ужасной занудой и общаться с ней не хотели. Внешне она выглядела, в общем, неплохо, но ничего такого уж очень красивого (по мнению Алика) в ней не было, и петь она не умела.
Перейдя улицу, дети вышли из мрачной аллеи и оказались во дворе серого двухэтажного дома с колоннами. Его ограждал довольно хлипкий деревянный забор. В углу там стояла высокая девочка в чёрном платье, с белыми распущенными волосами и фиолетовыми, похожими на сапфиры, глазами. Это и была та самая Инна. Наверное, Алик никогда в жизни не узнал бы её…
— Привет, — сказал ей Паша, — А ты чего здесь голосишь?
Инна перестала петь и мрачно проговорила:
— Доброй ночи, — она бросила свой холодный и непроницаемый взгляд удивительно живых глаз в сторону школьников, — Моя учительница сказала мне репетировать на улице, чтобы раскрепоститься и перестать бояться, что кто-то меня услышит.
— М-м-м, тогда понятно. А в целом как поживаешь? Что там ваша первая смена?
— Сегодня было шесть уроков, поэтому я уже час как свободна. Если говорить о моих одноклассниках, то они довольно тихие — ты и сам это знаешь… А ты как? Твой друг, похоже, поранился?
— Да, немного, — с пренебрежением ответил Алик.
— Советую перевязать чем-то рану, чтобы крови не было видно, — Инна отвернулась и посмотрела куда-то вбок.
— Чтобы не было видно? — удивлённо проговорил Ветров, поправив очки, — Да у меня ж полруки запачкано!
— Ищи большую тряпочку или бинт, — Алику показалось, что певица нервничает.
— А что, так как есть оставить нельзя?
— Можно. Только тогда уйди куда-нибудь подальше от меня, — она вновь перевела взгляд на Алика. Ему стало ещё более жутко — впрочем, чем больше он узнавал об этом мире и чем дольше находился в нём, тем более нарастало у него чувство тревоги и страха.
— В смысле? — спросил мальчик неуверенно.
— Мне кажется, ты понял мой намёк, — Инна сдерживалась из последних сил, чтобы не убежать — она очень боялась крови.