— Да знаю я про твою кассу. Если платят нормально и не имеют мозги, соглашайся.
— Правда? — он явно не пытался скрыть радость.
— Правда. Только не напивайся там.
— Там нельзя напиваться, — ответил Леша, — из-за этого место и освободилось.
— Вот и хорошо.
— О чем вы там в каморке у Виктора Степаныча говорили?
— Про мой долг, — Стас улыбнулся — это получилось само собой, — буду спасать людей от непомерного эго.
— Чего?
— Телефон мой он взял, на случай, если кто в реанимацию попадет по дурости. Говорит, всякое бывает.
— Бывает, — согласился Леша.
— Что, уже было что-то? — ему стало интересно.
— При мне-то? Нет, дылда одна только ногу свернула, когда на подиум шла, а так ничего не было, но ребята всякое рассказывали.
— Ну а сам ты что?
— А что я-то?
— Сам как к этому всему относишься?
— Да не знаю, — Стас заметил, что плечами Леша пожал нарочито быстро, — приходят люди, развлекаются, уходят. Девчонкам на чай хорошо оставляют. Шеф говорит, боятся, что за плохие чаевые фотки запостят.
— А могут запостить?
— Ну мало ли, кто без мозгов. За такое уволят, конечно, но я бы тоже испугался, если бы директором где-то работал.
— В директора метишь? — Стас рассмеялся.
— Да мало ли, что в жизни будет. Сейчас не загадываю, мне и касса раньше даже не снилась. Говорили, выгляжу подозрительно. От армии откосил, мол, ответственности никакой. И вот «пробился». Тот еще карьерный рост, конечно, но это смотря откуда начинать.
— Ты вообще из реанимации начал, — ввернул Стас.
— Да ладно тебе, начал я с водки. Хотел от нее в столицу уехать, и в первый же день надрался.
— У тебя пили в семье?
— Да. Батя спился, мать — почти. Подумал, останусь, там же закончу, вот и поехал. Ну и еще потому что тут людей больше. Есть шанс, что найду кого-то нормального.
— Это ты так про меня?
— Наверное, — он опять пожал плечами слишком быстро.
Дома Стас много курил. Есть ему не хотелось, спать — тоже. Хотелось секса, но просто пойти к Леше он не мог, потому что в голове царил хаос. Вик со своей лекцией о нездоровом образе жизни ударил по его подсознанию так сильно, что фантазии на неприличные темы сменяли одна другую с частотой ударов сердца спортсмена на марафоне. Сердце, впрочем, стучало так же часто.
Стас вспомнил, как держал Лешу на руках — тогда еще безымянного. Ему было до ужаса страшно, что жизнь закончится на той сцене, но вместе с этим он точно знал, что делать. Не сомневался, даже руки — и те не дрожали. Они вообще дрожали у Стаса очень редко, только когда он понятия не имел, как надо поступить, и эти дни были самыми плохими в его жизни. Самые хорошие, с другой стороны, были связаны с оперблоком. Не с постелью, не с пивом и болтовней в кругу коллег, а со столом и телами, лежащими на нем. Он подумал, что никогда не гнался за карьерой: квартира была ему безразлична, как и вкусная еда, как и машины. Даже секс отошел на второй план, хотя никаких проблем с ним у Стаса никогда не было — зайди в первый попавшийся клуб, найди того, кто понравится, и все. Но он не утруждал себя даже этим. Жизнь протекала в те редкие секунды, когда он возвращал ее другим. Не отнимал — это всегда сопровождалось болезненными воспоминаниями, он помнил каждую карточку, каждый оборванный в тишине пульс. Именно возвращал: зашивал, вправлял, вырезал — это не имело значения. Никакие отношения не давали этого, даже самые приятные. Но Алексей Петренко оказался в нужном месте в нужное время. Наверняка, среди спасенных была куча геев, но вряд ли среди них были геи, только что приехавшие в столицу, без знакомых, родственников, надежд и перспектив. На короткое время жизнь Леши действительно была в его руках — целиком, от еды и одежды до каждой мысли. Вот почему появление брата вызвало у него так много злости. Потому что пришел другой мужик и попытался Лешу вырвать. И не просто попытался, а вырвал, причем Стас знал, что так лучше — отпустить, чтобы жил сам, не на чужих костылях.
— Все нормально? — Леша зашел на балкон со своей пачкой. Он курил дешевую гадость и упрямо отказывался брать сигареты у Стаса.
«Да чем черт не шутит», — подумал Стас, выхватил пачку из рук Леши, выбросил ее из окна, достал сигарету из собственной и протянул. Возьмет? Или спустится и купит в круглосуточном новую?
«Ты совсем больной», — мысль обгоняла действия. Он уже пожалел, что выбросил пачку, потому что это была чужая территория. Маленькая область чужой гордости. Да, он переехал, даже вещи свои привез, но курить собирается только то, что заработал.
— Спасибо, — сказал Леша, взял сигарету и закурил.
«Ну-ну», — мерзкий тип внутри Стаса в предвкушении потирал руки.
— Запах бесил? — спросил Леша.
— Нет, — ответил Стас.
— Ну ладно. Так все нормально?
— Не знаю. Может быть нормально, но это с какой стороны посмотреть.
— Тебе нормально?
— Мне? — Стас задумался. — Мне — да.
— Это главное.
— Не уверен, Леш.
— Будешь уверен — намекни, — Леша выбросил недокуренную сигарету и пошел в комнату. Стас схватил его за руку:
— Это что значит?
— То и значит, — угрюмо ответил Леша.
— В глаза смотри, — Стас дернул сильнее.
«В кого ты превращаешься?» — червячок отвратительной мысли копошился в сознании.
Леша посмотрел ему в глаза — страха в них не было. Было желание и легкая усмешка, которую захотелось выгнать любой ценой.
Стас вытолкнул их обоих с балкона парой больших шагов.
— Насмотрелся на работе? — спросил он зло.
— Неделя тяжелая, — в открытую усмехнулся Леша.
— Не страшно?
— Нет, ты же врач.
Стас почувствовал, как внутри перещелкнуло тумблер. «Ты же врач», — обычно эта фраза бесила его. Как ты можешь так напиваться, ты же врач! Веди себя хорошо, ты же врач! Докушай кашку, ты же врач. Леша имел в виду совершенно противоположное.
Потом в руке Стаса возник ремень, причем сказать наверняка, чей он был и откуда взялся, он бы не смог. Ремень был плотным и широким, и этого было достаточно.
Потом Леша стоял на коленях. Сам он опустился на них или так вышло случайно — Стас не знал. Реальность накатывала неясными вспышками, и это пугало бы, если бы он не помнил, как в точно таком же состоянии оперировал людей. Оно и было для него обычным, живым, когда мысли отступали, а вместо них приходили действия и чувства. Сосуществовать в организме Стаса все три элемента не могли.
Несколько секунд они оба не дышали. Леша из-за того, что ремень лишил его такой возможности, Стас — для того, чтобы знать, когда пора отпускать.
На все ушло несколько минут — мельком можно было разглядеть, как лениво сдвинулась стрелка на циферблате. Потом Леша восстанавливал дыхание, а Стас вытаскивал презервативы из пачки.
После они вернулись на балкон. Стас закурил, а Леша встал рядом.
— Не хочешь? — спросил Стас.
— Мои валяются у подъезда, — ответил Леша.
Стас вспомнил, с чего все началось, и протянул пачку:
— Бери.
Курить было почти некогда — он торопился, прокручивая в голове новые идеи. Потом посмотрел на шею Леши и заметил следы от своей руки.
— Останется синяк, — сказал он.
— Переживу.
— Да куда ты денешься.
— Никуда, — ответил Леша, хотя вопроса ему никто не задавал.
Стас хотел ответить едко, а потом задумался. Теперь это было не лишним. Просто так Леша говорил редко, несмотря на всю свою провинциальность. Мог просто так шутить или болтать о мелочах, но во время таких вот разговоров чаще всего держал язык за зубами и ждал прямых вопросов.
— Ты серьезно? — переспросил Стас.
— Серьезно, — Леша улыбался, — надо было думать, куда устраиваюсь работать.
— Надо было думать, кому лезешь под колеса, — улыбаться в ответ Стас не стал. Вместо этого положил ладонь на чужую шею и надавил с силой, опуская на колени.