— Вспомнил кое-что, — признался Стас.
— Хочешь, я к тебе приеду? — когда она говорила о личном, а вокруг никого не было, она всегда говорила «ты» и ни разу не ошиблась на людях, за что Стас был ей отдельно благодарен. Тыканье при подчиненных и пациентах он ненавидел.
— Не надо, — поспешно ответил Стас, — я в норме. Вчера с Витей сходили в один клуб, потусовались.
— О! — обрадовалась Вика. Стас заметил, что у нее отлегло от сердца. В такие минуты он начинал верить, что дружба между мужчиной и женщиной возможна. Хотя бы при условии, что один из них — гей.
— Да, — он решил поддержать разговор, — Жанна его опять пилит.
— Это новая, что ли? — удивилась Вика. Она потянула Стаса к выходу, и они оставили Алексея Петренко из города с семечками отдыхать в одиночестве. Палату для него выбила Нина Валерьевна.
— Новая, старая — не знаю, — ответил Стас. Они шли по коридору, здоровались с коллегами. Кое-кто останавливался и хлопал Стаса по плечу в знак одобрения и сочувствия.
— Когда он уже женится?
— Когда кто-нибудь залетит, тогда и женится, — фыркнул Стас.
— Кто залетит? — Стас замер. Позади них все это время шла, а теперь стояла Нина Валерьевна.
— Мам, я про одного друга, — начал врать Стас.
— Ладно заливать-то, — улыбнулась Нина Валерьевна. — Сама уже не верю, что он образумится. Добрая, умная, готовит ему, чего еще надо?
— Я, наверное, пойду? — в присутствии Нины Валерьевны Вике становилось неуютно. Врать она не любила, и не врала никогда, за исключением их со Стасом выдуманных отношений.
— Иди, солнышко, иди, — закивала Нина Валерьевна. — Пойдем, Стас, я тебе кое-что приготовила.
Ожидая подвоха, Стас пошел следом за мамой в ординаторскую, где у Нины Валерьевны был свой неприкосновенный угол. Она хранила там немногочисленные теплые вещи на случай, когда в неурочный час отключали отопление, а еще бесконечные чаи, приносимые благодарными пациентами. Чаи уходили на родственников и друзей, ожидающих в коридоре. Этот естественный обмен чаем в свое время заворожил Стаса сильнее атласа анатомии. Люди приходили, чтобы спасти кого-нибудь, оставляли в знак благодарности чай, а потом этот же «счастливый» чай уходил для тех, кто ждал участи своих близких. Нина Валерьевна разливала удачу по пластиковым стаканчикам.
— Вот, смотри что принесли, — похвасталась она, доставая из холодильника баночку с черной грязью. — Пуэр, тридцать лет. Бери, будешь на дежурстве пить.
— Мам, ты же знаешь, я чай не особо люблю, — начал отпираться Стас.
— Ты вчера напился? — в упор спросила она.
Стас попытался изобразить недоумение, но Нина Валерьевна слишком хорошо разбиралась в людях. Научилась еще в детском доме, а потом наблюдала за драмами каждый день в застенках больницы.
— Вот, попей чаю. Нервы успокоит, и взбодришься, на тебе лица нет, — сказала она.
— Спасибо, — он взял баночку и стал прикидывать, кому бы можно было передарить ее. Тридцатилетний пуэр даже в его не искушенном чаями сознанием выглядел загадочным дивом. Наверное, дорогой, собака, выбрасывать жаль. Вике, что ли, отдать?
— Выпей сначала, потом будешь спасибо говорить, — заявила Нина Валерьевна. — И вот еще что, — она достала из выдвижного ящика конверт.
— Мам, ты что? — возмутился Стас. Денег у мамы он не брал с тех пор, как уехал из ее квартиры.
— Погоди отпираться, — возразила она. — Мне их дали хорошие люди. Не взятка, ничего такого. Умерла одна женщина, хорошая, добрая, остался у нее сиротка. Родственники приехали, попросили меня присмотреть за ним, всего-то и ушла пара часов. Деньги я брать не хотела, но они через других передали. Тут много, Стасик, я не возьму. Отдай этому своему…
— Кому? — ужаснулся Стас. Неужели, знает? Знает, что он — гей? Хочет деньгами откупиться?
— Да Алексею этому, — Нина Валерьевна прижала конверт к его груди. Стас вспомнил, как свистели колеса, вцепился в конверт и замер. Дать денег сбитому? Да он тогда точно пойдет к ментам. Или не пойдет? Провинция, не знает в Москве ни шиша. Вика сказала, первый день тут. Нужны ему проблемы? Нет. Получит деньги — вернется в свой Урюпинск, будет дальше грызть семечки, запивая парным молочком.
— Ладно, — сказал Стас. — Спасибо.
— Я не для тебя, — возразила Нина Валерьевна. — На дорогу от хорошей жизни не выходят.
Слова ее впечатались в сознание Стаса. Голова снова заболела, вернулась тошнота. Безликий Алексей Петренко всплыл в памяти неясной фигурой, размытой дождем. Зачем он вышел на дорогу? Хотел покончить с собой? Или у них, в Урюпинске, принято бродить по шоссе? Говорит связно, на отсталого не похож.
Пока шла смена, он дважды отправлял Вику проверить, все ли в порядке у Петренко. Ждал, нервно перекладывая конверт с места на место. Проверками его не пугали, но держать в кабинете столько зелени он не привык. Чужая благодарность явно была запредельной, особенно учитывая рассказ мамы, и на такие деньги бедный Алексей вполне мог начать новую жизнь. С покупки недорогой квартиры, например.
— Очнулся, — шепотом сказала Вика, когда стрелка на часах пододвигалась к одиннадцати. Стасу нужно было скоро сдавать смену, но он все равно пошел, убрав конверт в карман халата.
Алексей лежал с приподнятым изголовьем, сам держал в руках стаканчик и пил из него воду, шумно втягивая остатки со дна. Немного опухшее днем лицо пришло в норму, и пациент больше не напоминал жертву атаки пчел. Рассеянный взгляд его наткнулся на Стаса, он кивнул, узнавая врача, и даже улыбнулся.
— Вспомнил, — радостно сказал пациент, — вы меня сбили.
— Да, — нервно улыбнулся в ответ Стас, — было дело. Не разглядел тебя, ты уж извини.
— Я сам виноват, — сказал Алексей, — шел с наушниками, еще капюшон натянул. Ливень же был, да?
— Да, — подтвердил Стас. — Я со смены ехал. Вот, вернулся, подбросил тебя.
Алексей опять рассмеялся, и у Стаса отлегло от сердца. Довольный, все понял, обиды не держит, винит себя. Еще и наушники надевал, а в суматохе Стас их даже не заметил!
— Как думаете, я скоро отсюда? — спросил Алексей.
— Сейчас сложно сказать, — Стас пожал плечами. — У тебя переломы. Не серьезные, но раз уж тебя сбил я, неделю тут проваляешься точно.
— Ладно, — согласился Алексей, — можно я маме тогда позвоню? Я обещал ей, что позвоню, как схожу к бабке.
— Позвонить? — спохватился Стас. Конечно, куда там позвонить, только паспорт и нашли, никто не удосужился узнать, с кем связаться. Решили, что Алексей Петренко «висит» на Стасе, и никаких ближайших родственников уведомлять не надо.
Стас вытащил из кармана брюк мобильный, снял блокировку, открыл меню набора номера и протянул пациенту.
— Ого, спасибо, — Алексей взял мобильный, ловко набрал номер по памяти и нажал дозвон.
Очень долго никто не брал трубку. Стас хотел уже выйти, чтобы не мешать, но Алексей жестом остановил его, мол, много времени не понадобится.
— Мам? — голос Алексея стал тихим и вкрадчивым, как будто он звонил не маме, а попал в клетку с тигром и теперь пытался не быть съеденным. — Мам, у меня все хорошо.
Стас почувствовал, как глаза поползли на лоб. После недавней пьянки воображение у него подбрасывало картинки с большим энтузиазмом, так что он даже провел по лбу ладонью — мало ли, действительно ползут?
— Да, отлично все. Да, поговорили. Очень хорошие люди, ага. Я тут пока перекантуюсь у них. Ну, все, давай. Целую.
Алексей нажал на сброс и протянул мобильный Стасу.
— Не хочу, чтобы она волновалась, — ответил он на невысказанный вопрос.