– Я… Я не хочу, – хриплю я, с трудом взяв себя в руки.
– Да брось! Хоть один шарик возьми! – настаивает она и, не дождавшись моего ответа, обращается к продавцу. – Мне три шарика фисташкового, а моей подруге один шарик ванильного.
На губах снова проступает улыбка. Лизка прекрасно знает, что ванильное – мое любимое мороженое. Ей даже совещаться со мной не нужно. И так – во всем.
– На вот, держи, – Аверина вручает мне мороженое. – Наслаждайся.
– Спасибо.
Слизываю языком сладость и одобрительно киваю: мороженое и впрямь вкусное.
– А когда Денис уезжает? – как бы между прочим роняю я.
Я не знаю, зачем, но мне важно это знать. Важно понимать, когда моя жизнь пересечет точку невозврата.
– Скоро вроде, – пожимает плечами Лизка. – То ли через две недели, то ли через три.
– Ясно, – откусываю слишком большой кусок мороженого и обжигаю холодом рот.
Но это хорошо. Это даже полезно. Чем больше неприятных ощущений в теле, тем меньше болит раненая душа.
Глава 17
– Нет. Нет. И нет, – строго отсекает родительница. – Ни о какой Москве и речи быть не может.
– Но это же моя давняя мечта, мам! Почему ты снова и снова обрубаешь ей крылья?
– Ты еще и слишком молода и неопытна. Поэтому твои мечты носят идеалистический характер. Тебе только кажется, что столица ждет тебя с распростертыми объятиями, а на деле это жестокий город с бешеным ритмом и вездесущими гастарбайтерами.
– Ну и что с того? Даже в мегаполисе можно найти свое счастье!
– Так ты за счастьем или за образованием туда собралась? – мама иронично вздергивает бровь.
Она обожает подковыривать исподтишка.
– И за тем, и за другим, – не реагирую на очевидную провокацию. – Разве ты не желаешь мне добра?
– Разумеется, желаю, – родительница напускает на себя вид оскорбленной невинности. – Как ты вообще можешь в этом сомневаться? Я не пускаю тебя в Москву как раз из добрых побуждений! Потому что забочусь о твоей безопасности и ментальном здоровье!
– Мое ментальное здоровье страдает рядом с тобой! – взрываюсь, не выдержав. – Ты постоянно читаешь мне нотации, но при этом напрочь не слышишь то, что я пытаюсь тебе донести!
– Не повышай голос на мать! – взвизгивает возмущенно. – Миш! – смотрит на отца, который все это время хранил молчание. – Скажи ей!
Она всегда переводит стрелки на папу, когда чувствует, что теряет контроль над ситуацией. И он безропотно принимает ее эстафету.
– Танюш, мама права, – поправив очки на носу, начинает отец. – Твоя идея с переездом слишком импульсивная и необдуманная. К чему менять университет прямо посреди учебного процесса? У тебя же и так все хорошо.
– Во-первых, наши ВУЗы даже близко не сравнятся с московскими по качеству образования, – принимаюсь загибать пальцы. – Во-вторых, туда переезжает Лиза, моя лучшая подруга и родственная душа. В-третьих, я мечтаю об этом с тех пор, как закончила школу. И это, пожалуй, главная из всех озвученных причин.
Я стараюсь говорить спокойно и четко, чтобы у отца была возможность объективно оценить мои аргументы. Хотя… На объективность в нашей семье можно только надеяться.
Один раз родители уже загнали мои амбиции под плинтус. И им ничего не мешает сделать это вновь.
Папа не спешит с ответом, обдумывая мои слова, а мама тем временем недовольно вставляет:
– Миш, ну чего ты молчишь? Скажи, что ее идея – полный бред!
– Любаш, подожди, – он потирает переносицу. – Что, если мы с тобой слегка перегибаем палку?
– Что значит, перегибаем?! – встает на дыбы родительница.
– Танечка у нас девочка толковая. Учится хорошо. С поведением проблем тоже, тьфу-тьфу-тьфу, не имеет. Может, зря мы ей запрещаем документы в Москву подавать? Насколько я понял, ситуация с переводом в столичный ВУЗ неоднозначная. Может, примут. А может, и нет. Так или нет, Тань? – папа выжидательно глядит на меня.
– Именно так, – поддакиваю я, не веря своим ушам.
Впервые в жизни отец высказал мнение, которое противоречит маминому! И что это на него сегодня нашло?!
– Я что предлагаю, Любаш, – помолчав, выдает он. – Пускай Таня подаст документы на перевод. Пускай попробует. Если ее примут, держать не станем. Поедет в Москву и будет набивать там свои собственные шишки.
– Но Миш…
– А если откажут, – продолжает папа, не дав маме договорить, – то никаких разговоров о переезде до окончания университета. Это будет наш маленький уговор. Предлагаю решить его судьбу голосованием.
Отец первым поднимает в воздух ладонь, и я, само собой, следую его примеру. Мама же презрительно поджимает губы и закатывает глаза, всем своим видом демонстрируя, как же сильно мы ее разочаровали.