Да только его там нет. Я прохожусь по квартире. Не могу ошибиться. Это же его запах... Его парфюм.
В гостиной тоже нет. Зато он в кухне. Расположившись за столом, он что-то пьет. Даже салютует, увидев меня. И опять это усталое выражение лица, измученность.
— Ну привет, женушка, — невесело усмехается, сделав глоток напитка из стакана. — Извини, что опять пришел. Но не смог иначе.
— Бывшая, — подправляю я его. — Бывшая женушка твоя, Барский. Не забывай. И почему же ты не мог иначе?
Теперь усмехаюсь я. Знаю Демида — он не станет мне ничего рассказывать, если я наеду на него. С ним нужно тихо, аккуратно. Желательно с шутливыми нотками пробраться как можно ближе и только потом задавать вопросы. Что и сделаю я сейчас.
А мне это крайне необходимо. В голове абсолютный хаос. Слишком много вопросов, на которые хочу получить ответы. Изменял ли мне Барский? Да вроде бы без сомнений да. Я же его застала с той дамой. Однако червяк грызет мозг. Или это не червяк? А просто дикое желание вывести бывшего мужа на чистую воду? Убедиться, что на самом деле предательства с его стороны не было. Но, черт возьми, как увериться, когда все так очевидно и перед глазами? Он прилюдно меня унизил, сделав наш союз самой огромной ошибкой в его жизни. А теперь почему приходит по ночам ко мне, к той самой ошибке? Почему мне его так жаль? Почему я кожей чувствую его боль? Да Господи боже мой! Почему я не могу разлюбить его, несмотря на его ошибки?!
— Потому что было хреново на душе. А когда мне хреново, то обязательно нужно увидеть тебя. Иначе крыше поедет, — серьезным тоном выдает уже чужой для меня мужчина. Чужой муж, который смотрит мне в лицо, а потом опускается к животу. — Но ты не выглядишь недовольной моим присутствием в своей квартире.
— Мне выгнать тебя? — выдавив из себя улыбку, прижимаюсь к стене спиной и, сложив руки на груди, рассматриваю Барского. Действительно выглядит паршиво. И мне бы выставить его за дверь, но Анины слова... Мне хочется узнать правду. Что творится вокруг меня, в конце концов. — Значит, жена никак не может действовать на твое настроение, раз ты пришел к бывшей?
Мне бы сейчас подколоть его, сказать, что, например, Литвинов устроит ему скандал, если вдруг узнает, как часто меня «навещает» бывший муж. Да только я прикусываю язык. Мне же нужно получить ответы на свои вопросы, а провоцируя Демида, я ничего не добьюсь.
— Жена... — зарывается он пальцами в свои волосы. — Она всегда рядом. Но сегодня не захотелось быть с ней. С тобой интереснее, и время летит слишком быстро.
Я лишь открываю рот от удивления, но выдавить из себя ничего не получается. И я качаю головой, при этом не скрывая своей усмешки.
— Удивительно, однако. Растаптываешь меня прилюдно, унижаешь, выставив тряпкой, но как только становится хреново, так мчишься опять же ко мне. Ты стал настоящим лицемером, Барский.
— Я, кажется, всегда им был. Или ты веришь все-таки, что есть во мне что-то хорошее?
— Ты же знаешь, что я не люблю врать. Так вот. До твоего предательства я искренне считала тебя самым лучшим, Демид. Но ты заставил меня возненавидеть единственного человека, которому я доверяла и никогда от него ничего не скрывала. Ради которого я свою семью вычеркнула. То есть я возненавидела тебя.
Мне кажется, при упоминании моей семьи он моментально кривится. Выпрямляет осанку и, проглотив очередную порцию напитка, встает с места.
— Ну, прости. Так сложилось, что... — не договаривает. Подходит вплотную и заглядывает в мои глаза. Нет, что бы он там ни говорил, есть в нем что-то такое... Что душу царапает. Не верю я ему. Сейчас уж тем более. Он врет, каждое слово ложь. — Что я влюбился.
— И какого хрена влюбленный мужчина ночью тайком к другой женщине в квартиру приходит? К чужой женщине! — не выдерживаю я и даже слегка повышаю голос. Перехожу на рычание.
Демид опять же усмехается. Уголки его губ приподнимаются в ухмылке. Он оказывается настолько близко, что голова начинает кружиться от аромата, исходящего от него. Но и запах алкоголя тоже чувствуется.
— К чужой? — он берет меня за руку, приподнимает ее. Смотрит на запястье. Очень пытаюсь понять, что он хочет сделать. Даже прищуриваюсь. Но Демид всего лишь подносит мою ладонь к своей колючей щеке, а потом прижимается губами к кисти. По коже мурашки разбегаются, и Барский это, конечно же, замечает. — Будь ты чужой, не реагировала бы так на мой поцелуй, Мелисса, — хрипло выдает он.
— Я, в отличие от тебя, не лицемерка. И не я изменяла тебе, а ты мне в нашей же спальне. Не я перед журналистами называла тебя огромной ошибкой, а ты меня. Я, кроме тебя, никого не любила и никаких поводов мне изменять не давала. Но ты, видимо, такой уж человек, что не можешь долго с одной женщиной жить. А я вот дура набитая, раз так на твои прикосновения реагирую. Ты прав, Барский. Будь я чужой, я бы не пускала тебя в свой дом. Выгнала бы к чертовой матери. Но я это и сейчас сделаю.