- Ну да. Ты и правда была не в очень хорошем состоянии, твой приятель сказал, что на тебя коктейли так подействовали. Обещал довезти и позаботиться. Ты только что проснулась, что ли? Все в порядке?
- Только что. – Я решила ничего не уточнять. – Чувствую себя не очень. Просто только сейчас увидела твои и Маринкины звонки. Позвони ей, ладно? Мне надо в себя прийти.
- Ага, отлеживайся, если что – зови на помощь, привезу антипохмелин, - хихикнула Таня. – Главное, что все хорошо. Марине я сейчас позвоню, ты не бойся. А этот Павел, он с виду такой клёвый! У вас с ним что-то есть?
- Я его вчера увидела в первый раз. – Я потерла висок, голова болела невыносимо. – Ничего у нас нет.
- Ну, может, будет еще, - сказала оптимистка Танька. – Все, не стану тебя мучить разговорами. Помни, если что – звони немедленно!
Я попрощалась, сунула телефон в сумочку и уставилась на свои руки. Но так сильнее укачивало, и я слезящимися глазами стала смотреть в окно, за которым кипел московской деятельностью летний день.
Значит, Павел произвел на моих подруг такое положительное впечатление, что они без вопросов отпустили меня с ним. Оставил номер телефона, написал Марине смс, только вот явно не о том, что привез меня к себе. Осененная внезапной идеей, я принялась рыться в сообщениях. Так и есть, вот, отправлено от меня Марине в 4:06 утра: «Дхали вс впорядке». Доехали, все в порядке, надо полагать. Я сама отправила это подруге!
Значит, в четыре утра мне было хорошо, спокойно и весело. И очень, очень пьяно, потому что я не помнила категорически ничего о прошедшей ночи. Последние обрывки воспоминаний относились еще к вечеру: как мы с Павлом сидит у барной стойки и хохочем над мемом, который он мне вКонтакте показал. А потом – дыра, огромная дырища.
Ладно, видимо, дело было так. Я напилась, Павел повел себя как джентльмен и повез меня из клуба домой, только не ко мне на Беломорскую, а к себе. Что, впрочем, логично, от клуба до «Алых парусов» ближе. Но почему мы проснулись в одной постели? И что за разгром был на кухне? И мы... между нами же ничего не было? Скорее всего, трусики-то на мне... Я мучительно покраснела. Боже, не думала, что дойду до такого: невозможность вспомнить, снимали ли с меня трусы!
- Доехали, барышня, - сказал водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида. Он был пожилой, усатый и добродушный.
- Спасибо, - пробормотала я.
Деньги в этом приложении за поездку у меня списывались прямо с карточки, так что я вылезла из машины, добрела до подъезда и поднялась в вечно скрипящем лифте на свой девятый этаж. Квартира встретила тишиной и легким беспорядком, оставшимся после вчерашних сборов в клуб. Наконец-то я дома.
Первым делом я сняла с себя всю одежду и залезла в душ. Холодный. Папа у меня – фанат ЗОЖ и с детства закалялся, чего и от дочери хотел. Мама на него ворчала, но я как-то привыкла взбадриваться под струями холодной воды. Вот и сейчас душ медленно прогонял похмельную усталость, голова кружилась все меньше, в мозгах прояснялось.
Я внимательно себя осмотрела, никаких следов насилия не заметила и облегченно вздохнула. Нет, конечно, Павел выглядел очень прилично, но все же он случайный знакомый. Многие маньяки годами маскировались под приличных людей, даже заводили семьи. То, что мне повезло нарваться на нормального человека, иначе, чем защитой высших сил, не назовешь. Впрочем, не удивлюсь, если Маринка заставила Павла и паспорт показать, прежде чем доверить меня малознакомому парню.
Через час я была уже практически в норме. Молодой здоровый организм восстанавливался быстро, а крепкий чай довершил дело. Мне было чудовищно стыдно, и от этого казалось, будто я сгораю изнутри. Я забралась в любимое кресло, включила телевизор и просидела так до вечера, перепрыгивая с программы на программу и стараясь не думать ни о чем.
Часов в восемь позвонила Маринка.
- Тут мне твой вчерашний кавалер названивает, - сообщила она, едва поздоровавшись. – Интересуется твоим здоровьем и судьбой. Говорит, вчера не смог взять у тебя номер телефона. Дать ему номер, или ты не хочешь продолжать знакомство?
Представив, что нужно будет объясняться с Павлом, я содрогнулась. Нет, такого позора я не перенесу.