— Ну, чинить-то будете? Дверь починили бесплатно — спасибо вам. А его вот — тоже бесплатно?
— Чего ты разволновался-то? — спросил мужчина.
— А зачем вы спрашиваете — чинить, не чинить? Знаете же, что без отца с матерью я ничего не знаю! Начнете работать, а мне скандал закатят!
— Ну, сразу и скандал.
— Потому что не мое это дело! И все вы понимаете!
— Знаешь, — сказал мужчина, — честно говоря, не нужны мне ваши деньги. Я без них проживу.
— Зачем же по квартирам ходите?
— И по квартирам я не хожу, — сказал мужчина. — Так вышло. Один мой приятель в этот дом переехал. Больной человек. Я подумал — вдруг надо помочь по хозяйству. Приколотить чего, поправить — знаешь, как на новом месте бывает… Вчера звонил, сегодня звоню — нету его. Вот и решил у соседей спросить, куда он подевался.
— Какая квартира?
— Наверху, двадцать четвертая.
— Озеров?
— Он самый. Ты его знаешь?
— Он опять в больнице, — сказал Жека. — Мы к нему ходили с ребятами.
— Ах, ты!.. Опять, значит, его прихватило… Ну, теперь хоть буду знать. Навещу в больнице.
Мужчина возвратился в переднюю и стал укладывать в чемоданчик свои отвертки и стамески.
Жека, минуту помолчав, спросил:
— Ну, а с буфетом-то этим… Чего он вам сдался?
— Да так, — сказал мужчина. — Посмотрел — и поработать захотелось, руки зачесались. Хорошая вещь-то.
— А мать говорит — рухлядь.
— Знатоки… Показать тебе, что это за рухлядь? Найди свечку какую-нибудь.
Мужчина, усмехаясь, прошагал обратно в комнату. Уверенными движениями отвинтил Жекины тиски, снял их с выдвижной доски, обтер ее ладонью от колючих металлических опилок.
Жека тем временем выдернул из настенного подсвечника витую, осыпанную блестками новогоднюю свечу.
— Добро… — Мужчина огляделся. — И окошки бы завесить еще.
Жека прикрыл форточку и сдвинул на окне шторы. В комнате потемнело. Было похоже на приготовления к киносеансу.
Мужчина поставил доску вертикально, зажег свечу.
— Нет, — сказал он. — Не показывает себя. Погоди…
Раскрыл чемоданчик, достал пузырек и холщовую тряпочку. Смочил ее — по комнате разнесся запах спирта, — затем протер доску.
Доска тотчас заблестела. Будто смахнули серую, давнишнюю пыль с зеркала.
— А теперь гляди… — Мужчина поднес свечку поближе к доске.
Это было удивительно. Темно-красное дерево, из которого была сделана доска, обнаружило глубину. Четко виднелись переплетенные волокна, мерцающие живые нити, завихрения вокруг сучков, похожих на удивленно раскрытые глаза.
Мужчина еще ближе подвинул свечку.
Древесина сделалась совсем прозрачной. Даже бездонной. Под верхними слоями просвечивали нижние, более густые; огонек свечи двоился в них, троился, и казалось — вся доска пронизана винно-красным переливающимся светом.
— На что похоже? — спросил мужчина.
— Как огонь в печке…
— Верно. Этот рисунок дерева так и называется — «пламя». Живой огонь… Весь буфет когда-то вот так сиял.
— Мы не знали, — сказал Жека.
— Жалко, доску ты покарябал.
— Не придет же в голову — свечку тут зажигать.
— Свечка для наглядности, — сказал мужчина. — Эту мебель давно делали. Еще электричества не было. Мастер на близкое освещение рассчитывал…
Живые огни двоились, троились. Волокна переливались, как винные струйки.
— Раздерни окошко, — сказал наконец мужчина.
Он погасил свечку, вставил доску на место.
— Тиски привернуть?
— Не надо, — сказал Жека.
— Я тоже так думаю. Ты бы верстачок себе заимел — ружья-то мастерить. Оно для кого? Для брата младшего?
— Для меня, — сказал Жека неохотно.
— Ты, вроде, вышел из детского возраста.
— Это не игрушка, — сказал Жека. — Это фоторужье. Сюда надевается аппарат, чтоб удобней снимать. В лесу, например.
— Вон что. А я уж удивился.
— Верстак негде поставить. Нету места.
— В такой здоровенной квартире?
— Они новую мебель покупают, — сказал Жека. — Старую выбрасывают, новую покупают. Один буфет остался, который позволяют трогать. Вот я здесь и работал.
Мужчина выдвинул ящик с покосившейся передней стенкой. Из ящика тотчас вывалилось донышко.
— Видите? — кивнул Жека. — Мать говорит — он свое отслужил.
— Знатоки… — насмешливо повторил мужчина.
Он разобрал тонкие ящичные стенки, осмотрел их. Каждая стенка заканчивалась фигурными шипами, похожими на птичьи хвосты.