- Нет никаких «МЫ», - цедит он в бешенстве, топя меня в бескрайних холодных водах своих синих глаз. - «НАС» ни стало ровно в тот момент, как ты убила моего ребенка.
Больше года назад
— Браво!
В ушах стоит пронзительный гул оваций. Боже, я это сделала! Смотрю гордо в зал городского театра, забитого зрителями. Мне все еще не верится. Хочется ущипнуть себя, чтобы понять, что это не сон. Улыбаюсь, когда вижу, что несколько человек аплодируют стоя.
Прижимаю к губам ладонь. Плечи мелко дрожат. Делаю последний реверанс, почти плача сквозь улыбку. Ещё одна вершина покорена!
Пусть и не большая, но одна из самых серьезных на моем пути. Ничего не могу с собой поделать… Ищу взглядом среди гостей театра ЕГО.
Максим не пришёл. Это рождает привкус горечи во рту. В душе поднимает голову разочарование. Наверняка нашлись дела поважнее, чем смотреть как кто-то «задирает ноги».
Сглатываю подступивший к горлу ком и упрямо приподнимаю подбородок. Ничто не испортит мое настроение.
Сегодня мой триумф!
Спешу к ярко-красному театральному занавесу. Внутри что-то дрожит, нарастая, словно снежный ком.
Как бы я себя не обманывала, но вынуждена признаться себе: я расстроена, что Максим не пришёл.
Резкий приступ тошноты заставляет на мгновение прикрыть глаза и даже покачнуться.
Я успеваю упереться ладонью в стену, когда резкий приступ боли в низу живота обрушивается на меня, словно большой безжалостный кулак великана. С губ срывается жалкий болезненный стон.
Лоб мгновенно покрывается холодной испариной. Но, когда я вижу Катьку Наумову, что появляется из-за угла, стискиваю зубы и выпрямляюсь.
— Так себе станцевала, - заявляет она с ходу, как только оказывается напротив меня. - Могла бы и лучше, - брюнетка нарочито громко фыркает, выказывая ядовитое призрение.
Я слышу оценку Катьки про мой «халявный» по ее «профессиональному» мнению пируэт как сквозь плотную вату, которой забиты уши. Она считает, что мой танец холоден и лишен эмоций.
В какой-то момент девушка замолкает. Аккуратные тонкие брови «ползут» друг другу навстречу, сдвигаясь на переносице.
— Что с тобой?
Я лишь тяжело дышу, прикрывая глаза. Скрывать, как мне плохо и делать вид, что все в порядке, сил больше не остается.
Слишком тошно, почти невыносимо. Язык онемел, а низ живота будто дерёт острыми цепкими когтями хищная птица.
— Больно, - успеваю просипеть прежде, чем потолок начинает вращаться; пол уходит из-под ног.
Меня поддерживают руки соперницы, не давая завалиться назад.
— Макарова?! – полный неприкрытого страха голос Кати, врывается в ускользающее сознание. — Ангелина?
Свет в глазах меркнет и наступает полная темнота…
— Ангелиночка? Дочка, очнись!
Ресницы трепещут. Так хочется спать…
- Ангелина! - голос мамы заставляет с трудом открыть глаза.
Провожу непослушным языком по пересохшим губам.
Чувствую себя разбитой. Нет, неверно! Скорее, раздавленной. Словно по мне проехал трактор. Ничего не понимаю… Блуждаю растерянными взглядом по абсолютно белым стенам.
Больница?! Эта мысль удивляет.
Взгляд останавливается на сидящей на деревянном стуле Татьяне.
Руки женщины лежат на тумбе, светлая голова устало опущена на сложенные локти. Похоже, тренер спит. Жарова вздрагивает, словно почувствовав мой взгляд, и поднимает голову, встречаясь со мной глазами. Резко встав со стула, она спешит ко мне.
Только когда ее теплая рука сжимает мою прохладную ладонь, вижу бегущие вверх к капельнице прозрачные трубки. Морщусь… Ненавижу все это - больницы, уколы, капельницы…
- Ангелина, ты беременна, – осторожно сообщает тренер, словно прощупывая почву. - Ты знала об этом? - васильковые глаза смотрят прямо. Тренер рассчитывает на честный ответ. - В твоем положении категорически запрещен такой активный график работы.
На секунду удивляюсь тому, что, похоже, Татьяна совершенно спокойно относится к моей беременности.
В отличие, от меня самой… Я молчу не потому, что не хочу говорить, а потому, что не знаю, что сказать. Ведь все это время я даже сама толком не осознала, что именно со мной произошло. Мне казалось, это какой-то странный сон. Бесконечные репетиции лишь помогали самообману.
- Максим знает? - Татьяна, крепче сжимает мою руку.
Впервые реагирую очень живо, вскидывая глаза на Жарову. Бескровные щеки тут же наливаются пурпурным румянцем.