Первая часть великолепна. Все оправданно и ничего лишнего. (Кому покажется, что «слишкамногабукафф», искренне соболезную). Есть начальное событие - само по себе прописанное так, что эстетическое удовольствие возникает при чтении каждого абзаца, и одновременно - это развернутая экспозиция, когда через действие и речь все герои обретают индивидуальность. Все персонажи мотивированы убедительно, никаких тривиальных красивостей и контурных штампов. Диалоги - отдельная песня: манера и сам лексикон персонажей работают на характер. («Ёли-пали» у Гены вполне оправданны и в 1 части ничуть не раздражают). И в тоже время - саспенс по нарастающей. Даже не через событие, что свойственно триллеру (здесь у автора точное попадание в жанр), а раньше: через рефлексию героя-рассказчика, усиливаясь сюжетом и через парадоксальные концовки глав достигая такого накала, что читатель вздрагивает. (Кстати, если про «саспенс», думаю, всем понятно, то и про «атмосферу» уже объяснять не надо: саспенс - это, прежде всего, эмоциональное потрясение, которое собственно атмосферой и провоцируется.)
Любой оценщик «заточен» на ловлю блох по первым абзацам, но если после трех страниц ляпы перестают восприниматься, значит, их просто нет и не было изначально. Это я к тому, что достаточно въедлив насчет ляпов и штампованных красивостей и кое-что поначалу слух царапнуло, но дальше... «Если автор написал так, а не иначе, значит, это ему зачем-то было надо?» Цитата касается только умеющих писать профессионально и, по сути дела, является главным маркером профессионализма. В общем, смысл вышесказанного понятен. Автор - состоявшийся писатель, способный даже в коммерческом развлекательном жанре иметь «лица не общее выражение» и писать высокохудожественные книги - то есть добротную беллетристику в отличие от форматной попсы. (Оговорюсь себе во вред: если честно, меня удивляет на Конкурсе «Белый кролик» читательский выбор в топовые интересных по-своему книг, но абсолютно форматных и вторично-похожих друг на друга.)
Теперь о недостатках. Они есть, хотя мою оценку таковых можно посчитать субъективной и предвзятой, но тем не менее... Примерно с 16 главы началось разочарование - первая часть предполагала нечто большее, но пошли переборы с недобором вперемешку. Просто стало понятно, зачем это написано и как закончится. То есть идея книги обозначилась (что само по себе неплохо и легко компенсируется оригинальным содержанием), но слишком прозрачными в моем понимании оказались приемы, реализующие эту идею - то есть достаточно традиционные и ставшими чуть ли не общим местом. Книга несет в себе катарсисное начало, без которого произведение искусства перестает быть искусством, но здесь катарсис искусственно нагнетается - нечасто, временами, но это есть. «Пластмассовый мир» - уже не совсем удачное название. Оно в рамках все той же атмосферы настраивает на определенное восприятие, но само по себе диктует автору необходимость педалирования пластмассовой бездуховности лишними подробностями, которые мой читательский мозг воспринимает как насилие: ну не нравится мне, когда меня программируют на слезу или еще на какое сильное эмоциональное переживание. К примеру, мягко исподволь мелькнувшие дама в вагоне, таксист, продавщица, нечаянные реплики Маши настраивают на абсурдность новой реальности гораздо сильнее, чем отсутствие крестов на церквях и культ денег в эпизоде со священником. Все связанное с дочерью, безупречно и здесь нет ни малейшей фальши, но в отношениях с женой, в трансформации Лехи-кума возникают моменты, когда вспоминается Станиславский: никогда не поверю, что в христианстве может быть такой перевертыш, как это описывается, а в сволочизм Лехи и запередельную стервозность Марии мне верить не хочется. Равно как ситуация с матерью героя воспринимается как прямой удар по читательским нервам, рассчитанный на вышибание той самой слезы. Эвтаназия здесь - реально перебор: если ситуация с хоспис-центром работает классно на характеристику бредовой реальности и в качестве аллюзивного эха заставляет вспомнить Кафку, Замятина, Хаксли, Бёрджеса и многих других, то смерть матери кажется всего лишь техническим приемом, пробивающим на сантименты, но двигающим сюжет в линейной плоскости и обнуляющим-упрощающим наметившуюся многомерность текста.