Действительно, перестал обращать внимание на стиль после трети прочитанного. Потому что разум вскипел по другому поводу. Не роман, а микс из расхожих заезженных клише современной русской коммерческой литературы и контурными картонными персонажами, едва-едва психологически мотивированными, да и то, может, лишь потому, что женщины без психологической мотивации писать не в состоянии (это комплимент, а не сарказм).
Сама фабула не оригинальна - влет вспоминаются и «Обмен разумов», и «Финансист на четвереньках», и голливудское «Чего хотят женщины» и нашенское «Любовь-морковь». Понятно, что современная литература не может не быть аллюзивной и всегда можно попенять автору, что есть куча книг, в которых ровно о том же, что у него, только лучше. Но в этом романе нет аллюзий как таковых. Потому что из вышеприведенного списка аллюзивно цепляется только «Любовь-морковь». А общение между «вечными» - вообще чуть ли не калька с А.Беляева. (Автор возмутится моим гнусным инсинуациям и я вполне допускаю что мысль о подражании Беляеву и речи не может быть, равно как и о том, что название «Финансист на четвереньках» ей ничего не говорит... но это еще хуже: если бы в виде эха в романе чувствовался аллюзивный отсыл к этим авторам, это было бы здорово. А так... завихрение из опоры на низкопробное развлекалово. (В этом месте самое время еще раз обозвать меня жлобом.)
Герои картонные, масочные, олитературенные прототипами и клонами по самое не могу. «Сумасшедший профессор» впополам с «Агасфером» - одна штэ. Естественно, поданный с национальным колоритом. Потому что у нас если «агасфер», то обязательно в прошлом варнак-душегуб. Ну а если еще его через революцию провести, то обязательно ипостась «Левы Задова» с обязательным закосом в коллаборационисты при фашистах. Вот это и есть контурность и картонность: кроме вышесказанного, чем-то еще мотивировать образ Аркана уже не обязательно: читатель легко дорисует образ, припомнив десяток подобных персонажей. И меня, читателя-жлоба, это не может не раздражать. Потому что даже «Аркан» в виде погоняла для уголовника слишком выпирающий штамп. Тайная ложа «вечных» - уже набившая оскомину банальность. Не масоны даже, не возродившийся орден тамплиеров, не «сподобившиеся отведать эликсира вечной молодости», как у Чапека или бр. Стругацких, а кучка квазиолигархов, которые мало чем от «братков» из сериалов 90-ых отличаются. Кстати, и «братки» - именно что киношные, с обязательным набором «мордатости» и придуманных пЕсателями слоганов, которые практически ничего общего с тюремным арго не имеют. Ну и далее по списку: «честный судья», погубленный своей честностью. - наличествует. «Честный мент» (в невысоких чинах и верный фронтовому братству участников локальных конфликтов) - есть такой. «Ботаник-компьютерщик», раскапывающий секреты тайной организации - куда ж без него! И т.д и т.п.
Обмен телами и последствия оного у Коли и Юли никак не мотивированы. А ведь здесь могло быть самое интересное, примиряющее с неоригинальным сюжетом - именно психологическая мотивация и конфликт мужского и женского начал. Всего лишь «Любовь-морковь» на уровне физиологических ощущений и номинаций о том, что эти переживания имели место быть. Даже с «О чем думают женщины» с иронической тонкой игрой и достоверностью изображения того, как герой приспосабливается к сосуществовании в себе мужского и женского начал, близко не лежало, хотя киношный образ просто высвобождает фантазию в описании подобного в прозе - так, что это могло быть действительно самым интересным в романе. А здесь - не верю ничему. Дни и недели с месяцами пролетают на нескольких страницах, а у героев как бы само собой примирение с противоположного пола телом происходит. Не может такого быть: стоит только представить моторику того же Николая в теле Юли. Походку, посадку, управление мимикой, руками... Наяву такое увидеть - реальный повод посоветовать парню обратиться к психиатру. Подчеркиваю: именно это «перетекание» состояний могло бы определить хоть какую-то художественную ценность романа с такой фабулой. Без него я вообще не понимаю, зачем и для кого это написано. Если бы хотя бы десятая часть того, с какой проникновенной убедительностью об этом говорится в романе У.Ле Гуин « Левая рука Тьмы». Или хотя бы иронинический намек, близкий к тому, как изящно это делает Н.Евдокимова в «Боруэлле», когда ее герой, воплотившийся в мальчика Борьку, вдруг утром обнаруживает, что стал Боруэллой - тем, что громко хохочет в ванной.