В заключение Салтыков с исключительной ясностью формулирует один из центральных тезисов своей эстетики — о глубоком единстве «тенденции», «задачи», мысли и истинно-художественного творчества.
Движение законодательства в России. Отделы I, II, III и IV
Д. с. с. Григория Бланка, СПб. 1869
ОЗ, 1869, № 10, отд. «Новые книги», стр. 238–241 (вып. в свет — 15 октября). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским на основании анализа текста — Неизвестные страницы, стр. 540–541.
Тамбовский помещик, отставной чиновник Г. Б. Бланк, еще до реформы приобретший известность своими печатными выступлениями в защиту крепостного права, в 60-е годы был ведущим публицистом «Вести». В рецензируемой Салтыковым книге Г. Бланк стремится доказать, что все «движение законодательства» под влиянием пагубных идей ведет помещиков к гибели, а страну — к революции. Он требует ликвидации земства и сельского самоуправления, законодательного повышения роли поместного дворянства и «устройства сильного рабочего класса» путем возврата крестьянских наделов помещикам.
Салтыков отказывается от полемики с Бланком по существу его взглядов — он только издевается над мнимым глубокомыслием и литературным косноязычием пропагандиста «упраздненных мыслей». Однако он специально останавливается на прозрачных намеках Бланка на существующую будто бы прямую связь революционно-демократических идей (под влиянием которых якобы и осуществлены все реформы) с покушением Д. Каракозова 4 апреля 1866 г. на Александра II. «Верховный суд разобрал виновность преступных лиц, — пишет Г. Бланк, — …но что делать с преступными идеями? <…> Как уловить всех затаенных деятелей нигилизма и тонкой, глухой пропаганды, часто скрывающихся даже под влиятельностью общественных, мировых, земских и других служебных учреждений?» (стр. 14). В свете изложенной «концепции» Бланка об идейном источнике крестьянской реформы ясно, что, выступая против утверждений о связи реформы с покушением на цареубийство, Салтыков по существу отрицает отождествление революционно-демократических идей с тактикой терроризма. Такое отрицание не только служило защите органа революционной демократии от полицейских нападок — оно отражало подлинные взгляды Салтыкова, никогда не поддерживавшего «этих бессмысленных убийств и покушений» (см. его письмо к Н. А. Энгельгардту от 6 февраля 1879 г.).
Стр. 357. Заветная мысль… Григория Бланка известна давно… — Еще в 1856 г. в статье «Русский помещичий крестьянин» («Труды Вольного экономического общества», № 6, т. II, 1856) Г. Бланк заявил, что крепостное состояние не имеет ничего общего ни с рабством, ни с «невольничеством» времен феодализма в Западной Европе, ибо единственная забота русского помещика — «о благосостоянии, здоровье и счастье своих крестьян». В развернувшейся вокруг этой статьи полемике В. Безобразова с Г. Бланком принял участие Чернышевский (см. «Заметки о журналах». — С, № 9, 1856; ср. Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. III, М. 1947, стр. 705–708).
…он уплачивал за крестьян подати, он ставил рекрут, наряжал подводы… — «Устав о податях» возлагал на помещика раскладку между крестьянскими хозяйствами обязательных платежей в казну и сбор этих податей. Перед каждым рекрутским набором для пополнения армии власти определяли только общее число рекрутов, порядок же отбывания этой повинности также устанавливал помещик.
Стр. 358. Он смешивает «исполнительность» с «исполнимостью», он придумывает смешное слово «актальность». — В книге Г. Бланка на стр. 5: «Каждый закон должен соединять в себе <…> силу мысли и силу исполнительности <…> Одна сила составляет дух законов, другая исполнимость, которая выражается повсеместным единообразием актальности…»
Стр. 359…заводит речь о «пролетариате неразвитых масс» и о «пролетариате развитого меньшинства»… — Главным носителем революционных идей Бланк считает разночинскую интеллигенцию. «Где вообще гнездится элемент революций? Бесспорно, в пролетариате, который определяется недостатком средств к удовлетворению потребностей. Он бывает двух родов: пролетариат неразвитых масс и пролетариат развитого меньшинства. Последний опаснее первого… Эта болячка тем сильнее чувствуется в государстве, чем оно неосновательнее надрывается над образованием своего умственно развитого пролетариата, который — например, в России — составил бы полезный ремесленный класс…» (стр. 24–25).
В разброд. Роман в двух частях А. Михайлова, СПб. 1870 г
ОЗ, 1870, № 2, отд. «Новые книги», стр. 265–270 (вып. в свет — 18 февраля). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским на основании анализа текста — Неизвестные страницы, стр. 541–543.
Вторая рецензия Салтыкова на произведения Михайлова явилась продолжением полемики «Отечественных записок» с журналом «Дело» по важнейшим проблемам эстетики.
Настаивая на верности своего прошлогоднего отзыва о Михайлове и связанных с ним общих теоретических выводах, Салтыков показывает, что новый роман «В разброд» служит ярким тому доказательством. Основной эстетический тезис Салтыкова приобретает здесь наиболее полное и точное выражение: «Истины самые полезные нередко получают репутацию мертворожденных, благодаря недостаточности или спутанности приемов, которые допускаются при их пропаганде». Когда в «Уличной философии» Салтыков писал: «Литература и пропаганда — одно и то же», это была лишь одна часть его мысли, другая состояла в том, что отнюдь не всякая пропаганда — литература, что пропаганда может стать искусством лишь при глубоком исследовании законов жизни и при несомненном оригинальном таланте автора. Салтыков утверждает, что отсутствие художественности не возместят никакие актуальные вопросы, вплоть до «либерализма со ссылкою, куда Макар телят не гонял».
Другая тема, развитая в полемике с «Делом» и имеющая столь же широкий смысл, — о реальных возможностях в современных условиях, или, как выражается Салтыков, в «особой обстановке», правдиво и ясно представить нового человека. Осознавая исключительные трудности этой задачи, Салтыков все же считает ее разрешимой. Он ссылается на опыт 40-х годов, на то, что «Белинского и Добролюбова понимали все», понимали также Круповых, Бельтовых, Рудиных. Упоминание о героях Герцена и Тургенева свидетельствовало, что возможности передовой литературы гораздо шире того, как они представляются поверхностным беллетристам.
Спустя три года в защиту Михайлова от критики Салтыкова с пространной статьей, напечатанной в трех книжках «Дела» (1873, №№ 2, 6, 7) под названием «Тенденциозный роман», выступил П. Н. Ткачев (псевд. — Постный). Непосредственным поводом для статьи послужил выход в свет пяти томов Собрания сочинений Михайлова (СПб. 1873). Ткачев упрекает «Отечественные записки» («либералов») в том, что они недооценивают Михайлова как выразителя передовых идеалов и превозносят Гл. Успенского: «Михайлов, — говорит теперь либеральная пресса, — не имеет ни крошечки художественного таланта, изображаемые им лица — не живые люди, а ходячие марионетки, говорящие фигурки без крови и плоти» («Дело», 1873, № 2, стр.2).
Именно в рецензии Салтыкова на роман «В разброд» герои Михайлова названы «деревянными куклами», «марионетками, сохраняющими лишь наружные признаки людей».
В № 13 «Искры» за 1873 г. появилась статья, полемизирующая с Ткачевым: «Щедрин и его критики». Анонимный автор упрекает Ткачева в примитивном понимании тенденциозности. Во второй статье («Дело», № 6) Ткачев так формулировал свою точку зрения, прямо противоположную позиции Салтыкова: «Тенденциозность, само собою понятно, не исключает художественности, хотя, с другой стороны, она и не предполагает ее» (стр. 5).
Ответом Ткачеву явилась в «Отечественных записках» статья Скабичевского «Сентиментальное прекраснодушие в мундире реализма» (1873, № 9). Скабичевский дает обзор беллетристики «Дела» (романов Н. Ф. Бажина, И. В. Омулевского, и прежде всего — Михайлова) как одного направления. Критик полагает, что беллетристы «Дела» забывают элементарную истину: «тенденция ценна лишь тогда, когда опирается на глубокое знание жизни». «Да, гг. Михайлов, Бажин, Омулевский и проч., конечно, вы ставите выше всего поэзию реальную, вы стоите за нее горой и уж, разумеется, воображаете, что с вас-то только и началась на Руси истинная реальная поэзия. Так знайте же, что ваши произведения отстоят от почвы реализма, как небо от земли; вы создатели не реальной школы в нашей литературе, а воскресители сентиментального прекраснодушия тридцатых годов, эпохи Н. Полевого, кн. Одоевского и Марлинского» (стр. 25). В целом статья Скабичевского была написана в развитие идей Салтыкова, который, однако, в отличие от Скабичевского, выделял роман Омулевского «Шаг за шагом» из общей массы беллетристики «Дела» (см. его рецензию на стр. 411–419).