— Саске?! Что ты тут делаешь, уходи немедленно! — попыталась возмутиться Тсунаде.
— Да ни за что, — я ухмыльнулся, и чуть наклонившись, поцеловал ее.
Медицинскую чакру я запас заранее, и ни у кого из присутствующих не возникло и тени подозрения, что это всего лишь ирьенинская техника. Впрочем, это же не искусственное дыхание, поэтому я мог позволить себе некоторые вольности и продемонстрировать, что такое французский поцелуй. Жаль только, от подобного обращения Тсунаде была почти в обмороке и отвечала как–то вяло.
Самое интересное, нам никто не помешал. Все просто стояли и таращились на то, как я в течение почти двух минут старательно делюсь с Хокаге чакрой. Даже Мадара не мешал, похоже, он больше всех был в шоке. В его время было редкостью увидеть Учиха и Сенджу просто пожавших друг другу руки, не то что целующихся.
— Ты… Ты что себе позволяешь!!! — пришла в себя Тсунаде, когда я поставил ее на ноги.
Медицинские процедуры явно пошли ей на пользу — печать на лбу восстановилась, а на щеках появился румянец.
— Это мое лучшее исцеляющее дзюцу, — я изобразил невинный взгляд.
— Теперь понятно, почему ты постоянно держала его при себе, — Райкаге, даже едва живой после схватки, все равно нашел в себе силы сострить.
Жаль, некогда было развивать эту тему, а то я бы тоже нашел, что ему сказать. Но над нами нависала гигантская махина Сусаноо, и времени на светскую беседу просто не оставалось. Я сложил печати и выполнил технику призыва, перемещая сюда Еву. Сражение Наруто уже началось, и она тоже успела в нем немного поучаствовать и проверить свои навыки в настоящем бою. Но это была всего лишь разминка, я заранее всех предупредил, что она будет помогать мне в другом сражении. И теперь я стоял на голове огромной белой лисы, пусть и уступающей размерам Сусаноо почти вполовину, но все равно впечатляющей.
— Не знаю, как тебя зовут, Учиха, но не думал, что ты окажешься настолько глуп, и сам вызовешь сюда Девятихвостого, — произнес Мадара и попытался подчинить биджу с помощью шарингана.
— Обломись, дедуля, — нахально заявила Ева, показала язык и тоже включила Мангеке.
— Что ты сделал с Кьюби?
— Это не Кьюби, ее зовут Ева. Я создал ее несколько дней назад, и к Девятихвостому она никакого отношения не имеет.
— Это невозможно, — отрезал Мадара. — Такое под силу только Рикудо Сенину.
— Протри глаза, дедуля. Я здесь, и это факт. У меня шаринган Саске и его чакра, какие еще нужны доказательства? Кстати, ничего, что я тебя дедулей зову? Я специально проверяла — ты двоюродный прадедушка Саске, значит, мне ты пра–прадедушка. Ты, наверно, не в курсе, но в живых осталось всего два с половиной Учихи, так что с родственниками у нас напряженка. Поэтому смотри, не убей последних, а то клан Учиха навсегда останется в истории как рассадник отмороженных на всю голову психов, мечтающих поработить мир.
— Какой талантливый ребенок, — почти себе под нос пробормотал Мадара. — Неужели, в этом мире все–таки есть что–то достойное?
— Мадара–сама, у меня есть несколько вопросов насчет Глаза Луны, не могли бы вы пояснить мне кое–что?
Я решил пока быть вежливым — может, удастся побольше разузнать о вечном Цукиеми. Мало ли вдруг когда пригодится. Сейчас мы с Евой как два полицейских — добрый и злой, только в нашем случае, скорее, вежливый и наглый. К тому же мне надо слегка потянуть время, пока воздух вокруг меня не насытится чакрой — все–таки я сейчас собирался создать Королеву, не уступающую размерам Сусаноо Мадары.
— Спрашивай, и если вопрос будет действительно достойным, я отвечу.
— Хорошо. Мне интересно, каким образом вы в своем идеальном мире без войн и насилия собираетесь подавить агрессивность, заложенную в геноме человека? Агрессивность ведь накрепко связана с инстинктом выживания и размножения. Вы не боитесь, что если ее уничтожить, люди превратятся в стадо, не интересующееся ничем, кроме еды? А кроме того, меня интересует, как вы собираетесь изменить экономическую обстановку. Та, что существует сейчас, довольно нестабильна, и может обрушиться в любой момент, вызвав, как минимум голод, а как максимум — восстания или новую войну. И еще — в вечное Цукиеми ведь попадут только сознания, а тела останутся в настоящем мире. Что случится с сознанием, когда тело умрет от истощения? И самый главный вопрос — как долго вы собираетесь поддерживать свое Цукиеми? Сколько лет будете играть во всемогущего бога, прежде чем сотворенный мир вам окончательно наскучит?
— У меня тоже есть пара вопросов, — вклинилась Ева, — что случится, если Глаз Луны применить уже внутри чьего–то вечного Цукиеми? Мир схлопнется или получится просто новое измерение? И что будет с владельцами Мангеке шарингана, которые могут видеть сквозь гендзюцу? Они останутся единственными разумными существами в мире, населенном, по сути, живыми трупами?
Мадара поначалу выглядел ошарашенным таким шквалом каверзных вопросов. Похоже, ему самому в голову подобное не приходило. Однако прадедушка быстро пришел в себя.
— Не пытайся сбить меня с толку, мальчишка. Вечное Цукиеми не просто погрузит всех людей в гендзюцу, оно изменит реальность, подстроив ее под иллюзию.
— О, значит, эта техника еще круче, чем я думал. Тогда последний вопрос. В мире, где не будет войн, не останется места и шиноби. Если все будет так прекрасно, как вы говорите, то необходимость в наемных убийцах, которыми мы все, по сути, и являемся, пропадет. Будут утрачены мастерство и секреты, передававшиеся из поколения в поколение, а гакуре но сато превратятся в действительно скрытые селения, которые не сможет найти ни один чужак. Только вот жить там будет всего лишь десяток–другой человек, которых будут нанимать для выполнения всякой грязной работы — тайно убрать конкурента или выкрасть ценные документы. И это в лучшем случае. В худшем — остатки некогда великих кланов шиноби просто уничтожат. Если не физически, то экономически точно. Вот скажите мне, вам их не жалко? Не жалко уничтожать нашу культуру, обращать в прах все, ради чего были пролиты реки крови и озера слез? Не жалко превращать всех нас даже не в страницы истории, а в сказочку, которой только маленьких детей пугать?
— Не заговаривай мне зубы, — Мадаре, наконец, надоело слушать мои мрачные пророчества, и он решил от них просто отмахнуться.
Не то чтобы я рассчитывал победить одними словами, но нужно было его заболтать хотя бы ненадолго. Впрочем, времени мне уже хватило — воздух вокруг меня едва заметно дрожал от того количества чакры, что витала вокруг.
— И в мыслях не было, — вздохнул я и риторически спросил, — ну что, перейдем от светской беседы к тому, ради чего мы все собрались?
Я активировал Мангеке и на белом меху Евы вспыхнул призрачный фиолетовый огонь, формируя доспех. Кроме того, за моей спиной начал возникать скелет огромной Королевы, по размеру сопоставимой с Сусаноо Мадары.
— Впечатляющие достижения… Сколько тебе лет?
— Почти семнадцать.
— В таком юном возрасте и уже такая сила. А ведь при твоей жизни даже не было войны. Представляю, сколько дорогих людей тебе пришлось потерять. Разве ты не хочешь вернуть их? В мире Вечного Цукиеми все они будут живы.
— Заманчивое предложение, — я сделал вид, что задумался. — Новый добрый мир, в котором исполняются заветные мечты… Я бы даже помог тебе, только вот совершенно уверен — ты проиграешь. Не знаю, как именно, но твой план с самого начала обречен на провал. К тому же, человек, которого я люблю больше всего на свете, все еще жив, хотя всякие козлы и пытаются убить его при любом удобном случае.
— Значит, придется и тебя убить. Жаль, конечно, но не волнуйся, в мире Вечного Цукиеми ты снова будешь жив.
— Не так быстро, дедуля! — оскалилась Ева. — Сомневаюсь, что нас с Саске пустят в новый мир, поэтому, будь добр, сдохни во второй раз.
Похоже, это предложение Мадаре не понравилось, и гигантская фигура самурая попыталась опустить на голову биджу не менее гигантский меч. Но минус полностью стабилизированного Сусаноо был в том, что оно оказалось слишком медленным. Моя полуматериальная Королева была в разы быстрее, а о Еве и говорить нечего. На месте удара образовалось изрядное ущелье, но нас не задело. Как раз в это время Итачи, наконец, долетел до эпицентра событий, и не сходя с глайдера начал формировать Сусаноо. В отличие от прошлой формы, с новыми глазами нии–сан теперь мог создавать не половину фигуры, а всего самурая целиком.