Глаша нервно посмотрела на часы. Кайгородцев стоял, сунув голову в куст боярышника, и не двигался.
— Петь! — крикнула она, подходя поближе. — Что ты там делаешь?
Кайгородцев высунул красное лицо из листвы и застенчиво ответил:
— Писаю.
Глаша вытаращила глаза.
— Петя, ты что, очумел?
— Но это ведь я не сейчас писаю, — раздосадованно ответил он. — Это я тогда. А сейчас просто изображаю. Ты сама хотела достоверности.
— Ну.., давай действовать более условно. Итак, ты пошел дальше.
— Да. Я был примерно вот тут, когда обернулся и увидел машину. И Сузи, которая выходила из калитки.
— Отлично, — кивнула Глаша. — На все про все ушло четыре минуты. Примерно. Ну, допустим, пять. Две минуты туда, две, обратно, одна — там.
— Где там? — с интересом спросил Кайгородцев.
— Не знаю, где. Где-то там, внутри. Пошли скорее.
— А может, одна минута — туда, другая — обратно и три там? — спросил Петя, засовывая руки в карманы.
— Может, и так. Но я думаю, раз твоя жена так быстро вернулась, она, скорее всего, либо что-то где-то оставила, либо взяла. На это не требуется много времени. И потом: ты видел ее достаточно долго, так ведь? Значит, она не свернула и не остановилась, пока была в поле твоего зрения.
Они вернулись к калитке и вошли на территорию кладбища. Сразу за оградой выстроились рядами старые могилы. Редкие из них были прибраны, как подобает. Остальные заросли травой и полевыми цветами. Невдалеке виднелась полуразрушенная часовня, над которой совершали ритуальные полеты черные вороны.
— Значит, твоя жена пошла по этой вот дорожке, да? А с какой скоростью она шла?
— В смысле — в километрах в час? — деловито уточнил Кайгородцев. — Она шла быстро. Ну, конечно, не так, как ездит велосипед…
— При чем тут велосипед?
— В учебниках по алгебре написано, с какой скоростью ездит велосипед. Мы могли бы точно посчитать…
— Петя, успокойся, — похлопала его по плечу Глаша и снова засекла время.
После чего быстрым шагом двинулась по заасфальтированной дорожке, которая убегала вдаль, насколько хватало глаз. Кайгородцев потрусил за ней. Глаша вынуждена была признать, что в сложившейся ситуации он ведет себя как болван.
— Будем считать, — бросила она через плечо, — что Сусанна никуда не сворачивала до самого последнего момента. Стоп! Приехали. Примерно вот досюда она должна была дойти, чтобы уложиться с возвращением. Конечно, ты курил и писал с погрешностями, поэтому давай начнем осматривать территорию с запасом — вернемся немного назад.
— А что искать? — спросил Петя с любопытством.
— Понятия не имею. Что-нибудь. Может, заметим нечто необычное…
Первым необычное заметил Кайгородцев. Пока Глаша лазила между брошенными могилами, он бесцельно бегал туда-сюда по дорожке и нервно курил. Внезапно его хаотичное движение прекратилось, он стал как вкопанный и коротко крикнул:
— А-а!
И схватился за сердце.
— Что такое? — спросила Глаша, повернувшись на его вопль.
— Кара… — пролепетал Кайгородцев и пальцем показал на одну из могильных плит. — Кара…
— Кара.., что? — нетерпеливо спросила Глаша, пытаясь вылезти из зарослей лопуха.
— Ул! — просипел Петя. — Кара-ул!
Закачался на каблуках, закатил глаза и совершенно неожиданно рухнул на землю, показав ласковому солнышку подошвы своих ботинок. Запрыгав козочкой, Глаша тотчас же выскочила на дорожку и бросилась к нему. Судя по всему, Петя был в глубоком обмороке.
— Пульс слабый, дыхание прерывистое, — пробормотала она, ползая вокруг него на коленях. — Руки ледяные.
Она не удержалась и кинула взгляд на могильную плиту, куда только что указывал Петин палец. И тотчас же зажала рот ладонью, чтобы не издать похожий вопль. На могильной плите было написано: «Мультяпов Геннадий Викторович». Ниже шли годы жизни и смерти. А наверху… Наверху красовался большой и четкий снимок покойного. Только это был никакой не Мультяпов С могильной плиты на Глашу с победным видом смотрел Петя Кайгородцев и улыбался так, словно только что получил Нобелевскую премию.
Придя в себя, Глаша присвистнула и поднялась на ноги.
— По крайней мере, можно больше не искать, — пробормотала она. Надо полагать, Сусанна ходила именно сюда. Но что, интересно, означает эта фотография? Глаша подошла к могиле и внимательно огляделась вокруг, уперев руки в бока. Оградка была низкой и хорошо сохранилась. Кто-то подкрасил ее и даже скосил траву вокруг. Под плитой лежали три увядшие гвоздики, а в могильный холмик был воткнут маленький колышек.
«Может быть, это знак? — подумала Глаша. — И там что-нибудь зарыто?» Убеждая себя, что гроб глубоко в земле и если немножко покопаться сверху, то ничего ужасного не случится, она достала пластмассовый совок, вытащила колышек и принялась рыть на этом месте ямку. Тщетно — там ничего не было. Но поскольку других версий не возникло, она продолжила раскопки, раскидывая вокруг себя мягкие рассыпчатые комья. Внезапно совок ткнулся во что-то твердое. Глаша запустила в вырытую яму руку и нащупала нечто холодное, покрытое тканью.
Волосы у нее на голове зашевелились, и как раз в этот самый момент возле ее уха раздался голос:
— Ага! Вот ты и попалась!
И чья-то ладонь легла ей на плечо.
Глаша взвизгнула и закрыла голову грязными руками.
— Я же говорил, Павел Геннадьевич, что они сюда направились с умышленной целью! — торопливо сообщил еще один голос.
— С предумышленной, — важно поправил невидимый Павел Геннадьевич. — Вот, значит, они какие — осквернители могил!
Глашу потащили за шиворот вверх. Она наконец увидела, кому попалась. Павел Геннадьевич оказался милиционером при полном параде с большим тяжелым животом, похожим на рюкзак с камнями. Притащил же его сюда маленький хлипенький мужичонка с приблатненными бачками. Взгляд у него был липким, а рот красным и мокрым.
Глаша оглянулась и увидела, что Кайгородцев по-прежнему лежит на дорожке, не подавая признаков жизни.
— У него чего, тепловой удар? — перехватив ее взгляд, спросил милиционер.
— Он в обморок упал, гражданин начальник, — заискивающе сказала Глаша. — Увидел себя на фотографии и ку-ку! Вот, посмотрите: видите?
Павел Геннадьевич приблизил красную морду к фотографии, потом, тяжело ступая, двинулся к Пете.
— Одно лицо, — удивленно сказал он. — Так вы, выходит, не оскверняете? — Голос его стал нежным. — Выходит, тут у нас самостийное захоронение! Во-от вы зачем тут рылись! Хотели покойничка бесплатно похоронить!
Глаша отряхнула руки и насмешливо сказала:
— Ага, с помощью пластмассового совка.
Маленький, прыгавший вокруг, сварливо заметил:
— А чего? Во какую ямищу уже вырыла!
— Опять же — фотографию приладила заранее, — подхватил Павел Геннадьевич.
— И покойника к могилке за ручку привела! — добавила Глаша.
Павел Геннадьевич задумчиво посмотрел на Кайгородцева и почесал складчатый затылок.
— М-да…
Петя тем временем начал приходить в себя. Он слабо застонал и дернул левой ногой.
— Да он и не покойник вовсе! — крикнул красноротый, всплеснув руками.
— Живьем хотела захоронить?! — ахнул милиционер. — Кто он тебе — муж?
— Начальник, — обреченно ответила Глаша.
— Во, бабы пошли! — процедил маленький. — Начальников живьем в землю закапывают.
— Правильно, — кивнул милиционер. — Она заранее выбрала место, вставила фотографию…
— И для чего же я ее вставила? — с нехорошей улыбкой поинтересовалась Глаша.
— Чтоб не забыть — куда, значит, закопала, — нашелся милиционер. — Обманом заманила шефа к могилке, нанесла удар по мозговым центрам — орудие преступления мы еще найдем — и стала рыть.
— И чего же я его на дорожке-то стукнула? — ехидно спросила Глаша. — А не прямо на могилке? А?
— Ну… Догадался он о твоем преступном замысле. Пришлось изменить план по ходу дела.
Кайгородцев принял сидячее положение и двумя руками схватился за голову.
— Не волнуйтесь, гражданин, вы в безопасности! — заявил милиционер и потребовал: